Джеймс Паттерсон, Марк Салливан
«Факел смерти»
Коннору и Бриджеру, бегущим за олимпийской мечтой.
Ум смертного не может постичь намерения богов.
Ибо тогда разгневанный Олимпиец… мечет громы, молнии и проклятия.
ПРОЛОГ
Люди, наделенные уникальными способностями, действительно существуют и ходят по нашей земле.
Настаиваю на этом и прошу понимать меня буквально. Иисус Христос, например, был духовной субстанцией высшего порядка. Юлий Цезарь, Чингисхан, Томас Джефферсон, Мартин Лютер, Ганди, Авраам Линкольн и Адольф Гитлер вошли в историю как крупные государственные и политические деятели.
Подумайте об ученых — Аристотеле, Галилео, Альберте Эйнштейне, Роберте Оппенгеймере. Вспомните людей искусства — да Винчи, Микеланджело и моего любимого Ван Гога, который настолько превосходил окружающих, что в конце концов сошел с ума. Не стоит забывать и о таких выдающихся людях, как Джим Торп, Бейб Дидриксон Захариас, Джесси Оуэнс, Лариса Латынина, Мохаммед Али, Марк Спиц и Джекки Джойнер-Керси.
Осмелюсь включить и свою скромную персону в список выдающихся людей, причем вполне заслуженно, как вы скоро убедитесь.
Такие, как я, рождаются для великих дел. Мы ищем противников. Мы ищем завоеваний. Стремящихся к разрушению всех границ — духовных, политических, физических, в искусстве и науке. Противостоим лжи, не страшась опасностей. Мы готовы пострадать за правое дело, преодолеваем адские трудности и готовимся осуществить свою цель с рвением мучеников. По-моему, эти черты характера исключительно редки для большинства моих ровесников.
Сейчас я чувствую себя настоящим сверхчеловеком, находясь в саду сэра Дентона Маршалла, распустившего сопли старого коррумпированного ублюдка.
Только взгляните, как он стоит на коленях спиной ко мне, тогда как я приставил нож к его горлу.
Почему он трясется мелкой дрожью, будто получил булыжником по кумполу? Ощущаете запах страха? Он окружает Дентона, как воздух, вытесненный взрывом бомбы.
— За что? — выдохнул он.
— Ты разгневал меня, чудовище! — зарычал я, чувствуя, как первобытная ярость затопляет мой мозг, проникая в каждую клетку. — Ты помог погубить Игры, превратив их в фарс, осквернив их изначальное предназначение!
— Что? — растерянно завопил он. — О чем ты говоришь?
Я поднес ему к носу доказательство в виде трех гнусных текстов, отчего кожа у него на шее мертвенно побледнела, а сонная артерия приобрела нездоровый фиолетовый цвет и отчетливо запульсировала.
— Нет! — заторопился он, брызгая слюной. — Это… неправда! Ты не можешь этого сделать. Ты что, совсем сумасшедший?
— Сумасшедший? Вряд ли. Я самый здравомыслящий из всех, кого знаю.
— Пожалуйста, пощади, — взмолился он сквозь слезы. — У меня свадьба в Сочельник.
Мой смех был едким, как кислота в аккумуляторе.
— В другой жизни, Дентон, я пожрал собственных детей. Ты не получишь пощады ни от меня, ни от моих сестер.
Его растерянность и ужас достигли предела. Я посмотрел в ночное небо, и кровь бросилась мне в голову. Меня охватило сознание собственного могущества, я казался себе высшим существом, сверхчеловеком, посланником сил, которым тысячи лет.
— Для всех истинных олимпийцев, — торжественно начал я, — этот акт жертвоприношения знаменует конец современных Игр!
Я резко оттянул старику голову назад — он выгнулся дугой — и, не дав ему закричать, полоснул ножом по шее с такой силой, что голова отделилась от тела, удерживаясь только на позвоночнике.
КНИГА ПЕРВАЯ
ФУРИИ
ГЛАВА 1
В Лондоне стояла невыносимая жара. В насквозь промокшей рубашке и пиджаке Питер Найт пробежал по Чешем-стрит мимо отеля «Дипломат» и, не сбавляя хода, свернул к Лайелл-Мьюз в центре Белгравии, района с самой дорогой в мире недвижимостью.
«Только бы это была ошибка! — взмолился Найт, добежав до Мьюз. — Господи, не допусти, чтобы это оказалось правдой».
При виде стаи гиен с Флит-стрит у желтой ленты, перекрывшей дорогу перед кремовым георгианским таунхаусом, Найт резко остановился, чуть не выблевав яичницу с беконом.
Как сказать об этом Аманде?
Не успел Найт собраться с мыслями или заставить желудок успокоиться, зазвонил сотовый. Он выхватил телефон из кармана, не посмотрев, кто звонит.
— Найт, — отозвался он. — Джек, это ты?
— Нет, Питер, это Нэнси, — произнес голос с сильным ирландским акцентом. — Изабел спустилась больная.
— Что? — застонал он. — Я же уехал час назад!
— У нее температура, — твердила нянька. — Я только что мерила.
— Высокая?
— Сто. И на живот жалуется.
— А Люки?
— Пока вроде здоров, но…
— Налейте обоим холодную ванну и позвоните мне, если температура у Изабел поднимется хотя бы до ста одного. — Найт захлопнул телефон и сглотнул желчь, разъедающую горло.
Высокий, мускулистый, с правильными чертами лица и светло-каштановыми волосами, Найт прежде
