Встав на пол, она взяла в руки тяжелую цепь, чтобы та не упала в воду и не намокла. Переступая по воде, она добралась до железной миски с баландой. От прокисшего запаха ей стало дурно.

Скинув содержимое в темный угол, она постучала посудой о ржавые петли двери. Звук был ярким и громким. Пробудил бы даже мертвого. Однако в ответ она по-прежнему услышала тишину. Похоже, что в подземелье, в камере, была только она одна. Вокруг ни единой души.

– Наверное, я схожу с ума, – еле слышно прошептала ведьма, бросая миску назад на ступеньку.

Переступая по воде, она волочила за собой цепь. Добравшись до каменного ложа, она медленно опустилась на самый край и, положив цепь в угол, посмотрела на свои руки. Опухшие, с кровоподтеками и рубцами. Несколько сломанных ногтей и ободранный лак. Очень бережно она притронулась к своей шее. Железный ошейник был закрыт на ключ. Открыть его не представлялось никакой возможности.

Превозмогая боль, Кира безвольно опустилась на ворох тряпья и прикрыла глаза. Наверное, именно так умирали узники пару веков назад. Без надежды на спасение. В полном отчаянии. Похороненные заживо.

Через несколько минут она размеренно вздохнула. Тревожный сон, в котором она убегала от преследователей, не придал сил.

Вздрогнув от громкого лязга замков, она проснулась. Кажется, наступило утро. В коридоре послышались шаркающие шаги тюремщика.

Отодвинув засов, он молча, впрочем, как и всегда, вошел в камеру сменить миски. Потоптавшись на месте, он в нерешительности приблизился к узнице. Из-под черного капюшона был виден длинный нос и обветренные губы. Кажется, он хотел что-то сказать и уже открыл рот. Однако не произнес ни единого звука. Во рту отсутствовали все зубы.

Видимо, его это очень печалило. Отступив назад, он с горечью шмыгнул носом и отвернулся. Маленький рост, уродливый горб на спине и излишняя полнота.

Запустив коротенькие ручки в полы черной рясы, он извлек белоснежную ткань. Складывая ее в длинный шарф, медленно приблизился к узнице. Глядя на него, Кира вдруг подумала о том, что тюремщик решил ее удушить. Наверное, именно сейчас и здесь, она получит долгожданное избавление от всех бед. Но внутренний голос ей подсказывал, что нельзя просто так лежать и смотреть. Нужно бороться.

Вытянув худенькие руки вперед, Кира вдруг запротестовала. Она не даст себя убить. Не позволит. Будет бороться.

Глядя на ее попытки сопротивляться, тюремщик вдруг застыл с тканью в руках. Затем показал на себе, что, мол, хочет набросить шарф ей на шею. Однако именно это Киру так напугало. Не стесняясь в выражениях, она еле слышно прошептала вслух:

– Решил меня прикончить, гнусная тварь! Не выйдет, я сама с тобой расквитаюсь.

В ответ он лишь отрицательно покачал головой. Оглядевшись в поиске подсказки, увидел ржавую цепь, которая тянулась от кольца в стене. Ухватившись за ее край, и указав на ошейник, он дал понять, что не собирался ее убивать.

– То есть ты хочешь обмотать мне шею, чтобы избавить от ссадин?

Он согласно кивнул головой и, растягивая в руках мягкую ткань, снова приблизился к узнице. Глядя на него, Кира отрицательно вздохнула и прикрыла глаза, подавляя слезы отчаяния:

– Думаю, все напрасно. Этот ошейник не позволит добраться до шеи. Уж слишком плотно на мне сидит.

В ответ он лишь молча сложил ткань на ее руки и потянулся к полам своего балахона. Через секунду в его крючковатых руках она заметила крошечный ключик. В два счета уродец вставил ключ в замок и открыл ошейник. Скинув его на мокрый пол вместе с цепью, он слабо улыбнулся, глядя на изумление в зеленых глазах.

Подхватив ткань, бережно просунул под ее головой, закрывая рубцы и язвы на нежной коже. Обмотав шею Киры, он медленно отступил назад и на миг залюбовался своей работой. Затем направился к двери.

– Спасибо тебе, кем бы ты ни был.

Слушая тихий шепот, тюремщик лишь пожал плечами и вышел в коридор. Закрыв засов, он шаркающей походкой направился назад к выходу из подземелья.

Прикоснувшись к мягкой ткани на своей шее, Кира вдруг не удержалась и тихонько заплакала. Такой жалкой и такой несчастной она никогда себя не ощущала.

Лежа на гнилой соломе, в каменном подвале, с язвами и шрамами, она тихо умирала. Никто не мог ей помочь, только Филипп. Но от него она не ждала ни жалости, ни сострадания. Эти чувства были ему чужды.

Наверное, ее подруги обеспокоены ее пропажей. Думают, что она благополучно их бросила и уехала. Никому и в голову не придет искать ее здесь, в каменном подвале особняка. Возможно, им удастся ее найти, но уже будет слишком поздно. Она больше не выдержит. Силы покидали ее.

Нужно было поесть. Но теперь ей не хватало сил даже на то, чтобы двинуться с места. Лежа на боку, она медленно прикрыла глаза и впала в забытье.

Скрип открывающейся двери разбудил ее. Шаркающие шаги и лязг ключей заставили открыть глаза. Тюремщик тихо подошел к узнице и сел на самый край. В его руках она заметила чистый котелок с куриным супом и краюшку белого хлеба. Тонкий аромат бульона приятно защекотал ноздри. Превозмогая боль, она приподнялась на локте и позволила тюремщику покормить себя из серебряной ложечки.

Словно маленький ребенок, она покорно принимала наваристую еду. Сдерживая себя, чтобы сразу не глотать, она медленно прожевывала каждый новый кусочек нежнейшего мяса. Внутри растекалось приятное тепло. Прилив новых жизненных сил позволил Кире снова улыбнуться.

Вложив в ее тощие руки кусочек хлеба, тюремщик лишь коротко кивнул, протягивая последнюю ложку супа. Котелок был пуст. Узница съела все, что он принес. Без единого слова он поднялся с места и направился к выходу.

Слушая лязг замков, Кира подумала о том, что, должно быть, Принц узнал, во что она превратилась, и решил поддерживать в ней жизнь. Решил исправить положение. Пусть, мол, еще поживет немного, может и одумается. Наверное, все было именно так, как ей показалось. Иначе, как она могла объяснить ту доброту, с которой к ней обращался тюремщик. Перемены в его поведении наталкивали именно на эту мысль. Сначала ткань, затем котелок супа, кто знает, что ее ждало еще.

Прилив новых жизненных сил позволил ей сесть. Запустив пальцы в спутанные волосы, она кое-как собрала их в хвост и перевязала тонкой веревочкой из тюфяка. Так было намного лучше. Взглянув на себя со стороны, она заметила, что некогда округлые формы исчезли. Кости таза безжалостно торчали, точно так же, как острые колени и локти. Бледная кожа покрывала тощий скелет.

Подавив вздох отчаяния, она снова опустилась на солому и вмиг уснула. Безмятежный сон нарушил громкий скрип двери. Откуда-то сверху подул пронизывающий ветер. Хлопая о дверной косяк, она то и дело поднимала громкий шум, от которого Кира пробудилась.

Внутри застыл первобытный страх. Открыв глаза, она медленно приподнялась и огляделась. В камере было пусто. Кроме нее и крыс, вокруг не единой души. Входная дверь была открыта.

Возможно, ее тюремщик совсем забыл ее закрыть. Но она четко слышала, как, уходя, он запер ее на засов. Кира опустила ноги на мокрый пол и, собрав последние силы, пошла к двери. Опираясь на каменные стены, едва шла вперед. Каждый новый шаг давался ей с большим трудом. Голова кружилась, а ноги подкашивались.

В общем коридоре не было ни единой души. Переступая по песку и глине, она медленно направилась к выходу из подземелья. Обрывки одежды едва прикрывали ее наготу. Кире было все равно, она шла к своей свободе. Она должна была выбраться отсюда.

На каменных стенах горел единственный фонарь. Кира стала подниматься по каменным ступеням вверх. Задача была почти невыполнимой. От хоровода в голове ей пришлось на минутку сесть на одну из ступеней и перевести дух. Прислушиваясь к звукам, она облегченно вздохнула. Кругом была непролазная тишина.

Кира нашла силы подняться и идти дальше вверх. В огромном коридоре левого крыла она сориентировалась как рыба в воде. Нужно было найти хранилище со склянками и пузырьками. Именно там был огромный запас нужных настоев, снадобий и зелий. В данный момент ее интересовало «исцеляющее