случайно коснуться.

Пенелопа вспыхнула до корней волос, вырываясь из рук брата:

— И ничего такого! Он вон к Елене сватался и завтра небось домой отправится.

— А у Тиндарея согласия на сватовство к тебе просил.

— Что?!

— Да, вчера просил в обмен на свою хитрость, чтобы царь посодействовал ему на тебе жениться. Так что никуда твой Одиссей не уедет. Будет завтра и ваша свадьба, и у отца новый зять. Он же хотел, чтобы зять в Спарте остался? Диомед небось не остался бы, а Рыжему что на Итаке делать? Сам вчера говорил, что скучно там…

Но Ализий ошибся. Икарий был согласен отдать дочь Одиссею Лаэртиду, но с условием, что зять будет жить в его доме, а рыжий уперся, как скала:

— Я наследник царя Итаки, Лаэртид, моя жена должна жить со мной на Итаке!

Услышав о таком решении, Диомед решил поговорить с другом.

— Одиссей, женитьба Менелая на Елене всего лишь начало больших перемен в Элладе. Я чувствую, что назревают большие дела и перемены. Ты со своей хитростью и умением мог быть очень полезен ахейцам.

— В чем?

— Своей подсказкой ты оказал большую услугу не только Тиндарею, но и Агамемнону.

Одиссей нахмурился, он и сам понимал это, но другого выхода просто не было.

— Разве резня лучше? Зачем ты созвал всех царей в Спарту, Диомед? Мог бы тихонько посвататься сам, Тиндарей отдал бы тебе Елену, не будь здесь этой толпы обжор.

Диомед вдруг усмехнулся:

— Ты думаешь, я хотел жениться на Елене? Да и Тиндарей отказал бы, испугавшись Агамемнона. Но это объединение нужно мне не меньше, чем Агамемнону; только ему — против Троады и Приама, а мне — чтобы микенский царь завтра не напал на меня самого.

— Он не связан клятвой.

— Зато я связан и в случае нападения Микен на Аргос могу попросить помощи у остальных, одного упоминания общей клятвы будет достаточно, чтобы многие пришли к стенам Аргоса, разве не так?

— Ну и хитрый ты, еще хитрей меня! К чему тебе я?

— Ты нужен Икарию. Тиндарей слаб, и Агамемнон быстро начнет прибирать к рукам Спарту, а за ней и весь Пелопоннес.

— У Икария сильные сыновья.

— Сильные, значит, оружие, война меж собой, а здесь нужна хитрость, причем особая, не микенская, чтобы открыто и хитро одновременно, как с придуманной тобой клятвой.

Одиссей вдруг почувствовал, как страшная усталость навалилась на плечи. Нет, отец прав, Спарта и вообще дела Арголиды не для него. Сплелись своими интересами, словно клубок змей, разве что разрубить одним ударом меча… Прав Лаэрт, прав… Сидит себе на Итаке, выращивает диковинные деревья и в Арголиде не появляется.

— Знаешь, я лучше буду, как прежде, грабить побережья подальше, а то и вовсе торговать. Сидеть, как отец, в саду, не смогу, конечно, но и в ваши дела тоже не полезу. А Пенелопа… захочет уплыть со мной на Итаку, будет моей женой, а нет, так и говорить не о чем.

— Совсем рехнулся?! Ты о девушке подумал?

Глаза Одиссея хитро заблестели:

— Значит, украду.

— Ну и дура-ак!.. — Но почти сразу Диомед вдруг задумчиво добавил: — А может, и нет…

Икарий шел за повозкой, на которой Одиссей увозил Пенелопу и ее рабынь. Уехать тайно не удалось, Пенелопа согласилась уехать вопреки воле отца, но категорически отказалась делать это ночью. Одиссей почти обиделся:

— Да ведь нас тотчас настигнут, и будет свара! Ты хочешь, чтобы я начал с убийства твоих братьев и отца или чтобы они убили меня? Это заварушка не легче той, что предотвратили при сватовстве Елены.

— Никакой свары не будет. Отец не сделает тебе ничего плохого, даже если ты у него на виду после свадьбы возьмешь меня за руку и уведешь из дома. Наоборот, пришлет следом приданое.

Но Одиссей не поверил в такое благородство Икария, не в правилах ахейцев прощать своеволие зятьев. Пенелопа вздохнула, но села в повозку и велела Гипподамии сесть рядом.

Конечно, их догнали, и, конечно, быстро. Когда Одиссей потащил меч из ножен, Пелелопа тихонько приказала мужу:

— Спрячь меч, тебя не обидят.

Икарий пытался усовестить дочь, убедить вернуться и остаться жить дома.

— Куда денется твой рыжий? Чего вам не хватает в моем доме? Одиссей, ведь все же будет твоим, сыновьям я оставлю другое…

Он мог бы сказать еще многое, но в этот момент Пенелопа, сверкнув глазами, вдруг натянула на голову покрывало, отворачиваясь к мужу. Икарий осекся, дочь остановила поток слов, который никак не должен бы вылиться из его уст. Ни к чему знать, что и кому Икарий оставит в наследство.

Когда уезжали, Одиссей сказал, что ему не нужно приданое Пенелопы, потому что он сам и подарков невесте не дарил, хотя приданое было явно немалым, Икарий хозяин рачительный. Отец уже попытался намекнуть дочери, что негоже появляться в доме мужа бесприданницей, но рассердился Одиссей:

— Я смогу прокормить и жену, и наших детей!

И вот теперь это накинутое покрывало… Дочь показывала, что перешла во власть мужа добровольно.

Икарий вздохнул:

— Остановись, Одиссей. Я не сделаю тебе ничего плохого и не стану дальше препятствовать. Только послушай. Мой дом всегда для вас открыт, если будет нужда или нужна помощь — приезжайте. И приданое Пенелопы я пришлю, завтра же отправлю, встретишь на своем острове. Не обижай ее, Одиссей, иначе сила ее братьев обернется против тебя.

Антиклея смотрела на девушку, спускавшуюся по подставленным сходням, настороженно. И это самая красивая женщина Эллады?! Нет, она, конечно, хороша, даже очень хороша — стройная фигура, высокая крепкая грудь, точеные ноги из-под довольно короткой туники, длинная шея, волосы цвета расплавленного золота… Но говорили, что у Елены глаза прозрачной синевы, а они зеленые, как морская вода на мелководье. Красиво, но не то…

Держится спокойно и слегка надменно. Ну да, из-за этой невесты вся Эллада покой потеряла…

— Папа, мама, это моя жена Пенелопа…

— Кто?

— …дочь Икария, царя Спарты.

— Какого Икария, какого царя? В Спарте царь Тиндарей, и у него дочь Елена.

Лаэрт не успел остановить царицу, Антиклея выказала все свое недовольство в одной фразе. Мало того, что уплыл сватать, ни слова не сказав, так еще и привез непонятно кого! Царица уже готова была смириться с Еленой, но не с какой-то Пене… как он там ее назвал?

Спина девушки стала совсем прямой.

— Радуйся, царица Антиклея. Радуйся, царь Лаэрт. В Спарте два царя, как и во многих других городах. Мой отец Икарий — соправитель и брат Тиндарея. А Елену отдали за второго царя Микен — Менелая.

Карие глаза Антиклеи встретились с бирюзовыми Пенелопы. Лаэрту показалось, что сошлись два клинка, только что искры во все стороны не полетели. Да, мира в доме не будет, эта невестка не позволит Антиклее подмять себя, она и сама многого стоит.