все еще сжимал в руке. — Он не хотел денег, а хотел стать мировым судьей. Понимаете, недавно обзавелся недвижимостью и решил, что сэр Уилтон не справляется с обязанностями. А раз он юрист, у него вроде как должно получиться лучше. Но он знал, что по доброй воле сэр Уилтон никогда не уйдет, и хотел выставить того в дурном свете. Преступление подоспело как раз вовремя.

Поток информации оказался чрезмерным, и потребовалось некоторое время, чтобы переварить запутанную историю; Но кое-каких составляющих пока не хватало, да и у Доббса возникли вопросы.

— Когда вы узнали? — прямо осведомился он.

Берн нахмурился.

— Примерно неделю назад решил сопоставить даты нападений с возможным отсутствием кого-нибудь из жителей Рестона. Начал с воспоминаний о собственных делах и понял, что каждое из ограблений произошло тогда, когда ты куда-нибудь уезжал. Без единого исключения. Совпадение показалось подозрительным, и я решил тебя проверить.

— И попросили вместе покараулить на восточном берегу? — уточнил Доббс.

Берн кивнул.

— Ты так испугался, что совершил ошибку. Напал на экипаж и подставил меня.

— Но это не я придумал вас подставить! — чуть не плача, воскликнул Доббс. — Даже когда вы думали только о лекарстве, все равно оставались хорошим хозяином: не били, отпускали на выходные, и я вам благодарен.

— Не надейся лестью прикрыть вину.

— Взять ваши вещи — плащ и трость — заставили Катлер и Большой Джим. Они испугались, что еще немного, и вы раскроете преступление, вот и решили остановить. Дело в том, что… — Доббс откашлялся и начал снова. — Дело в том, что Большой Джим почувствовал вкус денег.

— А ты нет? — саркастически вставил Берн.

Однако Доббс пропустил замечание мимо ушей.

— Большой Джим помещался на богатстве. А когда побывал в Коттедже, едва не сошел с ума от зависти. Все повторял, что там деньги висят на стенах. И никак не мог забыть бриллиантовые сережки, которые мисс Каммингс надела на ассамблею: почему-то ему казалось, что леди и в будние дни утопает в драгоценностях.

Берн долго молчал, неподвижно глядя в сторону.

— А теперь Джейн посадили в экипаж и отправили восвояси, — наконец мрачно сообщил он.

После скандала на балу не имело смысла что-то скрывать: вся деревня уже знала подробности.

Берн посмотрела на оседланного, готового в дороге коня. Молниеносным движением он сбросил тяжелые сумки с имуществом Доббса и прыгнул в седло.

— Долгое время ты был мне верным другом, — заметил он, крепко сжимая поводья, — и я тоже тебе благодарен, а потому сделаю одолжение.

— Не расскажете обо мне сэру Уилтону? — с облегчением подхватил слуга. — О, спасибо, сэр! Обещаю, не пожалеете!

— Нет, — перебил Берн. — Боюсь, что сказать все равно придется. Но я дам тебе время исчезнуть.

Не добавив больше ни слова, он пришпорил коня и исчез. Догнать Джейн — важнее этой задачи не было на свете.

Джейсон мерил шагами гостиную, а Чарлз и Невилл молча смотрели, как приятель упорно протирал дырку в дорогом ковре. Если бы маркиз чувствовал себя в своей тарелке, то ни за что не упустил бы случая напиться до потери сознания. Но в том-то и дело, что он не чувствовал себя в своей тарелке. Совсем не чувствовал.

Ему никак не удавалось забыть прощальный взгляд сестры. Когда он посадил ее в экипаж и приказал двум надежным слугам не сводить с госпожи глаз до тех пор, пока корабль не возьмет курс на Италию, она не возмутилась и не попыталась, как обычно, затеять спор. Просто посмотрела на него с глубоким разочарованием, словно брат снова не оправдал надежд.

— Все верно, так и надо было поступить, старик, — попытался успокоить Невилл. — Джейн проявила полное безрассудство. Угораздило же ее влюбиться в это ничтожество, Берна Уорта!

Влюбиться. Неужели она и вправду влюбилась? Он мог бы признать летний роман, подобный тому, который когда-то пережил сам. Но что она сказала? Возразила, что ее чувство глубже, что это не мимолетное увлечение.

— Но он вовсе не ничтожество! — горячо воскликнул Чарлз. — Я наконец-то вспомнил, откуда знаю это имя!

— И откуда же? — немедленно уточнил Невилл.

— Разумеется, из газет. Перед нашим отъездом из Лондона парня наградили рыцарским титулом. Да, так и было написано: за верную службу Короне во время войны Берн Уорт и Маркус Уорт возведены в рыцарское достоинство.

— Но от этого он не перестал быть ничтожеством, — упорствовал Невилл, вставая и подходя к окну. — Просто отныне его следует величать «сэр Ничтожество».

— И все же джентльмен заслужил почетный титул, — отстаивал свою точку зрения Чарлз. — Просто так рыцарем не назовут.

— Смотри-ка, Джейс, достойный рыцарь как раз мчится верхом по твоему саду! — воскликнул Невилл.

Джейсон очнулся от глубокой задумчивости, подбежал к окну и успел разглядеть молнией промелькнувшего всадника на черном коне.

— Куда, по-твоему, герой так спешит? — спросил Чарлз.

Он тоже подошел к окну и даже подпрыгнул, чтобы из-за спины брата рассмотреть, что происходит.

— Виктория, что ты задумала? — изумленно воскликнула Джейн, поняв, что вместо горничной в углу экипажа притаилась закутанная в темный плащ мисс Уилтон.

Сейчас Виктория выглядела еще моложе — настоящий ребенок, — но и в выражении лица, и в твердом взгляде сквозила решимость человека, впервые столкнувшегося с настоящей жизнью и сумевшего занять твердую позицию.

— Родители глубоко заблуждаются, — убежденно заявила она. — Ты бы слышала, что они говорили! Вернее, я рада, что ты не слышала. Мама дошла до того, что начала обвинять тебя словно… падшую женщину!

Джейн не стала уточнять, что вообще-то она действительно низко пала, причем открыто, на глазах у всех.

— Но зачем ты спряталась в моем экипаже? — удивленно спросила она.

— Потому что я твоя подруга. — Виктории ответ казался очевидным. — А значит, не могу допустить, чтобы тебя осудили и выслали в одиночестве! Ты этого не заслужила. А еще…

— Что же?

Джейн вопросительно подняла бровь.

Виктория прикусила губу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

— А еще сегодня я поняла кое-что такое, отчего мне не захотелось оставаться в Рестоне.

Джейн крепко сжала ладонь подруги. Виктория храбро улыбнулась, а потом опустила глаза и принялась теребить рукав не по росту длинного плаща.

— Ты все время знала, что Джейсон никогда меня не полюбит, правда?

Джейн коротко, сочувственно кивнула. Она все понимала. Подобное открытие кого угодно заставило бы убежать и попытаться найти себя в новом месте, среди незнакомых людей. После смерти матери она и сама попыталась забыться в блестящем круговороте лондонской жизни. К сожалению, ничего не получилось.

— Дело в том, — тихо заговорила она, — что от разочарования и душевной боли не убежишь, как не убежишь и от себя.

— Знаю, — согласилась Виктория. — И поэтому чувствую себя ужасно глупой. Но в то же время понимаю, что встретить человека, который смотрел бы так, как смотрит на тебя мистер. Уорт, и отвечать