Наташка выполнила этот обычай и теперь с легким сердцем возвращалась домой.

Ей навсегда врезались в память слова деда:

— Может, я вернусь к вам, в следующей жизни, если встречу кого-то из вас, поверю и снова полюблю…

— Дай Бог тебе родить малыша здорового и счастливого! — желал ей вслед Захарий.

…Прошли пять лет. Николай Иванович заметно постарел и поседел. Он уже вышел в отставку, но не изменил своих привычек и каждый вечер, как только позволяла погода, выходил в сквер посидеть на лавочке, подышать свежим воздухом, полюбоваться листопадом.

Вот и сегодня пришел на свою лавочку. Присел, привычно оглянулся, нет, никого из знакомых стариков не увидел. Да и кто теперь подойдет к нему? Недавно умер Глеб. Никита ушел еще раньше. Оба не дожили до шестидесяти. Сердце подвело. А какие крепкие были мужики!

Вздыхает Чижов. Хорошо в сквере, тихо, но уж очень одиноко, неуютно и тоскливо. Не с кем словом обмолвиться. И вдруг к его ногам подкатился мяч, большой и лупастый, весь в крупный горошек.

— Дед! Давай в мячик поиграем! — услышал звонкий мальчишечий голос. И рассмеялся, увидев щербатую улыбку, смеющуюся конопатую рожицу:

— Лови! — отбросил мяч ребенку, тот поймал. Серьезно, во все глаза глянул на Николая Ивановича, и человеку вдруг стало холодно. Он увидел, как похож этот ребенок на его Алешку. Тот же взгляд, те же русые прядки волос, смешные уши — одно больше другого. Та же крупная родинка на щеке. И улыбка, какая снилась много лет подряд. Мальчишка смотрел на Чижова внимательно, словно хотел что-то вспомнить и не мог.

— Ну теперь ты лови! — бросил мяч Чижову.

— Как зовут тебя? — спросил мальчугана.

— Алешка, — ответил тот.

— А где твой папка?

— Он умер! У меня мама и аж две бабки с дедом!

— А здесь ты с кем?

— С мамкой! Вон она, газету читает! — указал на женщину, сидевшую на скамье напротив. Николай Иванович не без труда узнал Наталью. В ней ничего не осталось от той девчонки, какую он знал еще подружкой сына, потом назвал своею женой…

Кажется, это было совсем недавно, только вчера. Но куда делись озорные огоньки в глазах девчонки, беззаботная улыбка, не сходившая с лица. Эта женщина была лишь отдаленной тенью той Наташки, навсегда убежавшей в прошлое босиком и в расстегнутом халате.

— Наталья! Это вы? — встал человек и подошел к женщине, робко присел рядом. Ему хотелось о многом спросить ее, но слова колючим ежиком застряли в горле.

— Здравствуйте, Николай Иванович! — ответила сухо, холодно.

— Наталья, чей это малыш?

— Конечно, мой!

— Это понятно! Но от кого? — смутился окончательно.

— По-моему, вопрос смешной, и так все понятно!

— Да, но этого не могло быть!

— Не верите своим глазам? Вот так и я решила, что этот ребенок от Алеши. Кто ж еще мог стать его отцом!

— Но сын умер!

— Вот он, живой! Его копия, его портрет, и его у меня никто не отнимет и не уведет. Мы любим друг друга, и нам уже никто не помешает.

— А как же я? Ведь я его отец! — вспомнил Чижов.

— У вас есть справка. А у меня сын! — усмехнулась Наталья и позвала:

— Алеша, пошли домой, к своим! Не приставай к чужому дедушке! — торопливо повела мальчишку по аллее. Так поспешно уходят от памяти, какую не хочется ворошить никому и никогда…