Тринадцатилетнего Георгия Валерьевича Воронина, которого родители и друзья звали Гариком, вряд ли стоило считать избалованным барчуком: Валерий и Алена, насмотревшись на отпрысков современных богачей и высокопоставленных лиц, которые, привыкнув к опеке, продолжают нуждаться в ней, даже будучи совершеннолетними, наоборот, старались формировать в сыне раннюю самостоятельность, учили отвечать за свои поступки. Однако это воспитание имело и оборотную сторону: Гарик приучил себя к тому, что данные себе обещания надо выполнять. Кровь из носу. Умри, но сделай. Именно эта привычка выполнять намеченное во что бы то ни стало выгоняла его во двор делать утреннюю гимнастику, независимо, лил ли дождь, или стоял трескучий мороз; именно она побудила его, стиснув зубы, одолеть физику, к которой он считал себя неспособным, да так, что он занял третье место на общегородской физической олимпиаде.

И вот сейчас, когда намеченное решение в первый раз поехать на теннисный корт, чтобы изучать этот вид спорта под руководством известного тренера Никиты Михайлова, вступило в противоречие с просьбой мамы не покидать дом, Гарик чувствовал себя неспокойно. Чем меньше времени оставалось до одиннадцати часов утра, когда требовалось выйти из дому, чтобы успеть к Михайлову, тем сильнее глодала Гарика совесть. Ведь он сам наметил этот день и этот час, сам договорился с тренером… Сам! А на кого еще было полагаться? Родители не хотели, чтобы он занимался спортом: твердили, что это отвлекает от учебы. Но если Гарик решил — так и будет.

— Дедушка, — просил он Семена Валерьяновича, — разреши мне поехать! Что подумает тренер, если я не явлюсь на первое занятие?

— Он подумает, — рассудительно объяснял Семен Валерьянович, чувствуя обязанность следить за внуком, — что ты заболел. Или у тебя непредвиденные обстоятельства — с каждым может случиться.

— Нет, — отчаянно замотал головой Гарик, и каштановые волосы, делающие его так похожим на Алену Борисовну, заплясали над выпуклым упрямым лбом. — Тренер подумает, что я необязательный человек.

— Когда он с тобой получше познакомится, он не станет считать тебя необязательным человеком.

— Он не успеет со мной получше познакомиться! Он откажется со мной заниматься, вот и все. Дедушка, пожалуйста, разреши мне поехать!

Семен Валерьянович погрузился в раздумья. В семье, где мать и отец вечно заняты, он был лучшим другом Гарика. Изредка они вместе устраивали невинные проказы, порой дедушка помогал ему обходить некоторые родительские запреты. Он же дал деньги на занятия теннисом… Но сейчас запрет был слишком серьезен. Семен Валерьянович не видел фотографии, которая грозила расправой внуку, однако по впечатлению, которое она произвела на его всегда спокойную и выдержанную невестку, догадывался, что ситуация создалась нешуточная.

По мнению Семена Валерьяновича, который за свою долгую жизнь запасся бесстрашием, его сына попросту хотят запугать, но Валера не должен на провокации поддаваться. Семен Валерьянович нес свою вахту на ответственном и опасном посту: до выхода на пенсию он двадцать пять лет проработал главным бухгалтером одного из сочинских профилакториев… И нечего смеяться! Вы на фининспектора с квартальным отчетом хаживали? Это почти так же страшно, как на белого медведя — с дробовиком.

— Ты говоришь, непредвиденные обстоятельства, — обратился к последнему доводу Гарик, — но ведь никаких непредвиденных обстоятельств нет! Где они? Мы с тобой их не видим. А если они есть, они могут подстерегать Нас дома так же, как и в любом другом месте.

К сожалению, то, что сказал Гарик, совпадало с выводами самого Семена Валерьяновича, и тот сдался.

— Так и быть, Гарик, я разрешаю тебе поехать на теннисный корт…

— Ура!

— Погоди, это еще не все. Сперва уговор: я тоже еду с тобой.

— Договорились! Ну я бегу собираться, а то опоздаем.

И, вдохновленный тем, что все так удачно обернулось, Гарик, на ходу сбрасывая домашнюю полосатую футболку, чтобы надеть подходящий для погоды свитер (старенькие потертые джинсы он решил не менять), понёсся в свою комнату — торжественно доставать из-под кровати спрятанный от родителей красный рюкзак, из которого выпирали теннисные ракетки и прочее заранее приготовленное спортивное снаряжение.

— Поедем на такси, — скомандовал Семен Валерьянович. — Так надежней.

Строго говоря, это было вообще единственным способом добраться до теннисного корта. У семьи Ворониных-Сокольских имелась, естественно, личная машина, но кто бы, по-вашему, ее вел? Гарик, вследствие невеликого возраста, экзамен на водительские права сдавать пока не мог, а Семен Валерьянович относился ко всякой технике с таким священным ужасом, будто всю жизнь прожил в далеком северном чуме и передвигался исключительно на оленях. Можно было доехать и автобусом, но машина в любом случае оставляет меньше простора потенциальным врагам.

— Тогда в первую машину, которая остановится, не сядем, — вдохновенно дополнил дедушку насмотревшийся детективных фильмов Гарик. — И во вторую тоже… А в третью уже можно садиться.

Не то чтобы Семен Валерьянович поверил, будто такой способ автостопа гарантирует от неприятностей, но на этот раз счел за лучшее согласиться с внуком.

Почерпнутая из фильмов конспирация не пригодилась. То ли подросток со стариком почему-либо не внушали доверия, то ли водители Сочи не нуждались сегодня в деньгах, но ни одна машина не остановилась, чтобы подобрать Гарика и Семена Валерьяновича. А время, между прочим, поджимало…

— Так и быть, сядем в первую попавшуюся, — не выдержал Семен Валерьянович.

Тут же возле голосующего Гарика остановилось такси — нормальное такси, желтое с черными шашечками, ничуть не подозрительное. За рулем оказалась женщина. Семен Валерьянович устраивался на переднем сиденье, пока Гарик, пыхтя, втаскивал на заднее свой неподъемный рюкзак.

Такси резво, как хорошая лошадка, тронулось с места.

— А куда вы нас везете? — изменившимся голосом спросил Семен Валерьянович. — Мы же не назвали адреса!

Шоферша окинула его испытующим взором из-под густо накрашенных синими тенями век. Была она женщина плечистая, рослая; за стеклами своей машины казалась мужчиной, и только вблизи вырисовывалась грудь под кожаной курткой и косметика на лице.