заключается в том, что один человек высказывает мнение нескольких десятков единомышленников, а другой — нескольких сотен, тысяч или миллионов.

В идеале журналист должен сравнить интересы обеих групп. Правда ли, что меньшинство притесняют? Правда ли, что крупная группа ведет себя агрессивно и действует безответственно? Нарушены ли чьи-то права? Законны ли и разумны ли обвинения? Не пытается ли кто-то использовать могущество СМИ в политических целях?

Однако мы живем в реальном мире. Здесь у журналистов и редакторов нет времени задаваться философскими вопросами. Они только слышат, что кто-то кричит и возмущается. Исполненные решимости изложить мнение всех сторон и проявить объективность, репортеры берутся за дело. Они намерены представить зрителям или читателями точные факты, и пусть люди сами выбирают точку зрения. На самом деле журналисты играют на «пострадавших».

Во-первых, активистам нужна известность. Человеку или организации, представленной в роли злодея, публичность отнюдь не нужна. Во-вторых, сообщение о событии в СМИ добавляет значимости не только происшествию, но и атакующей стороне. Даже если ее аргументы слабы, а у подвергшихся нападкам есть надежная защита, все равно побеждают манифестанты. Еще одно преимущество протестующих в том, что они могут говорить и творить что угодно, даже когда их проблемы сильно преувеличены или надуманны. Кто спросит с них за ложные заявления? Только не СМИ — это значило бы атаковать слабых.

Я помню, как мать пьяного водителя рыдала на ступеньках суда перед десятком видеокамер. Пожилая индианка кричала, что ее сын хороший человек. Она и группа поддержки считали, что мужчину арестовали из-за его расы. Заявление было абсурдным. Он напился в стриптиз-клубе в канун Рождества и погнал автомобиль по встречной полосе шоссе. Полиция преследовала его и пыталась остановить. Пьяный водитель врезался в ехавшую навстречу машину, при лобовом столкновении погибли три девочки и их мать, серьезно пострадал отец. Семья возвращалась с церковной службы домой. Несмотря на очевидные факты, ни один репортер не посмел возразить рыдающей, убитой горем матери осужденного.

Теперь представим, что вы пресс-секретарь крупной компании. Если вы попытаетесь ввести журналистов в заблуждение или солгать, вам это дорого обойдется. Орды рассерженных сотрудников, общественных активистов и стражей правопорядка предоставят СМИ всю интересующую их информацию. Власти захотят узнать, не нарушаете ли вы законы. Акционеры, сотрудники и клиенты потребуют ответов. Благополучных людей СМИ жестоко наказывают за ошибочные слова и поступки. Манифестантов они не осуждают.

Позиция демонстрантов крайне эмоциональна и легко объяснима, в то время как позиция атакованной организации намного сложнее. Люди, живущие рядом с аэропортом, устраивают акции протеста и жалуются на шум от самолетов. Они нанимают экспертов, заявляющих, что «уровень шума превышает допустимый». Недовольные забрасывают здание тухлыми овощами, а руководство аэропорта пытается изложить ситуацию: увеличение числа рейсов, состояние взлетно-посадочных полос, сокращение финансирования затрудняют работу, но, по данным штатных экспертов, уровень шума в норме. Главный менеджер должен учесть интересы пассажиров, авиакомпаний, всех жителей, городского совета, мэра, Федерального управления гражданской авиации и огромного количества других людей и инстанций. Протестующие, которые знали, на что шли, покупая дом вблизи от аэропорта, в этом случае могут быть сняты со счетов.

Мы подошли к последнему аспекту этой темы. Демонстрант протестует против одного конкретного явления, поэтому его сообщение четко сфокусировано. Лаконичная и выразительная реплика — вот все, что нужно репортеру. Манифестанты легко порождают такие сообщения. «Благополучным» организациям недоступна подобная роскошь. Пресс-секретарь чувствует себя обязанным представить журналистам полную картину происходящего. Назвать все важные моменты за 10 секунд очень трудно, если вообще возможно. Репортер же предоставляет обеим сторонам равные отрезки времени, и его совесть чиста. Вот так Зверь понимает справедливость.

Летом 1975 года я гостил у бабушки в Лонг-Бич, штат Калифорния. Душным июльским днем мои приятели захотели выбраться из раскаленного города и искупаться в Тихом океане. Я тоже пошел, умирая от ужаса. Я дрожал, как перепуганный кролик, и постоянно искал в волнах громадный, страшный акулий плавник! Накануне вечером бабушка сводила меня в кино на фильм «Челюсти».

Двадцать шесть лет спустя мы с женой отвезли детей к морю. Мы играли в полосе прибоя с Ваверли и Вестоном, а я искал в волнах плавник. Несколько недель назад акула напала на восьмилетнего мальчика Джесса Эрбогэста и откусила ему правую руку. Его дядя героически сразился с двухметровой хищницей, вытащил ее на берег и достал из желудка откушенную руку. Разумеется, эта душераздирающая история была широко освещена в СМИ, причем в репортажах сообщалось, что у берегов Флориды отмечено необычайно большое число акул.

Я знал, что они крайне редко нападают на людей прямо на пляжах. Я знал, что моего восьмилетнего