Третьим местом силы было крыльцо. Пять высоких ступенек, устроившись на которых так приятно было отдыхать, курить, наблюдать за собаками — черными, лохматыми, неведомой породы огромными овчарками Джимом и Джиной. Дым сигарет дразнил ноздри, согревал легкие; псы носились по лужайке, забавно возились друг с другом; деревья чуть колыхал ветер, листья дрожали. Вокруг стояла осень — пора зрелости и урожая. Время собирать камни.

Так мечта виделась всегда. Однако сегодня привычный порядок был нарушен. В Доме появилась женщина. Естественно, она. Стерва с таинственными смарагдовыми очами, фигурой виолончели и притягательностью магнита.

Мало того женщина не просто появилась в Доме. Он сам привел ее. Сам поселил рядом. Сказал: «Все мое — твое! Только будь!» Разрешил заходить в кабинет, куда не пустил бы никого и никогда. Разрешил мешать, читать рукописи, болтать ерунду.

— Милый, можно к тебе? — дверь в кабинет приоткрылась.

Нет…подумал Никита в реальности.:

— Да, да, конечно, — ответил он в воображении.

— Я вхожу, — зеленоглазая подошла к окну, выглянула в сад.

Тонкое платье растворилось в лучах света. Очертания бедер, талии стали очевидны…

— Ой, что там? — перегнувшись через подоконник, женщина что-то с интересом рассматривала за окном и дразнила. Попка, круглый, упругий задик, подрагивая, поднимался, опускался, ходил влево- право.

Никита в видении облизал в раз пересохшие губы. Он был молод. И обожал эту женщину. С каштановыми, до плеч, волосами, невысокую и стройную.

— Иди сюда, — позвал чуть хриплым голосом.

— Не пойду, — отказалась любимая и через минуту устроилась у него на коленях. — Подожди, я хочу почитать.

Женщина взяла исписанные листы (в мечтах Никита писал на бумаге!). Впилась глазами. Он ждал. Она не любила, когда мешали. Он ждал. Она читала.

— Где ты взял такие слова? — спросила, наконец, строгим тоном. — Откуда?

Никита в мечте пожал плечами. Слова рождались без его ведома, а, возможно, и участия, а затем перетекали на бумагу. Этому он был свидетелем. Но откуда брались? Если б знать…

— Ты — гений….

Слышать подобное было чертовски приятно. Даже признанным мастерам необходимо одобрение. Уверенность в собственных силах — вещь хрупкая, а восхищение в любимых глазах весьма способствует установлению нормальной мужской самооценки.

— И нахал, — договорила женщина. Полураздетая. Пока она пела дифирамбы, некоторые время напрасно не теряли, — но я тебя люблю и ничего не могу поделать. Старалась все утро — не получается.

— Что ты шепчешь? Я ничего не слышу.

— Я тебя люблю!

— Что?

— Люблю!

— Что-что?

— Ах, бессовестный! Так знай: люблю, обожаю, жить не могу, дышать и спать, разорвала бы на маленькие кусочки и съела бы без остатка. Понятно?

— Не очень. Сложно излагаете, мадам. Надо бы попроще, понагляднее. С примерами, — он отодвинул кресло, поднялся.

— Я еще почитаю, — запротестовала женщина.

— Конечно, но чуть позже…

Матрас ухнул пружинисто под тяжестью шестидесяти килограммов и тяжело вздохнул еще под восьмьюдесятью пятью.

Потом они сидели на крыльце.

У женщины был огромный живот и беспредельный покой в душе.

— Еще долго? — он погладил живот.

— Ты спрашивал полчаса назад.

Он вздохнул, действительно, и предложил:

— Пойдем в дом. Становится прохладно…

…

Видение оборвалось внезапно, и Никита растерянно огляделся. Квартира, диван, бормотание телевизора…А где же Дом и Она? Он еще плохо соображал. Но с каждой секундой в сознание обретала силу страшная истина: все пропало, капкан захлопнулся. В воображаемой гостиной у камина стояло два кресла. Два! Два! Это значило, что зеленоглазая чаровница стала полноправной хозяйкой в его Доме, и обратного хода теперь уже нет.

— Тебе не следовало вживлять в подсознание Никиты собственный образ. Это зомбирование, приворот. Ты фактически совершила акт черной магии, нарушив свободу выбора и воли, — Разумница взяла дыхание и продолжила. — Ты понимаешь, что такое приворот?

— Да, — чуть слышно прошептала Тата.

— И надеюсь, помнишь, что жертвы приворота страдают расстройствами психики, становятся неуживчивыми, неуравновешенными, злобными? Их преследуют нестерпимые головные боли, навязчивые состояния, другие болезни.

— Я не хотела навредить Никите. К тому ж я одумалась, сняла заклятие и вырвала наваждение с корнем.

Татьяна всплеснула руками.

— Какая хорошая девочка. Возьми с полочки конфетку. Нет, не бери. Ты, наверное, забыла, что отворот такая же порча? К тому ж, проведенный радикальным методом, априори не может быть эффективным. Избавление от приворота похоже на лечение рака. Мало вырезать опухоль. Надо при помощи химиотерапии локализировать пораженные участки. Уничтожение саморазвивающейся программы приворота также предусматривает поэтапную терапию. Сначала ликвидируется основная матрица. Затем запускаются вирусы неприятия. Ты знала, не могла не знать, что без последней процедуры Линев не освободится от внушения. Поэтому, красуясь перед собой, и вырвала с корнем наваждение. Еще бы, почему не совершить эффектный жест, если цена ему копейка. Через пару часов оставшиеся микропрограммы, как клетки, зараженные раком, все равно вернут Никиту в прежнее состояние, и твое честолюбие будет удовлетворено. Главной женщиной в жизни Линева будешь ты и только ты.

— Плевать мне на это.

— Не ври! Ты хочешь, чтобы Никита написал про тебя книгу!

Тата смутилась, но вошла в наступление.

— Да, мне нравится идея быть главной женщиной в жизни писателя Никиты Линева и я немного слукавила. Но любые ошибки можно исправить. Сейчас я что-нибудь наколдую, и все будет хорошо.

— Не будет, — тяжело уронило здравомыслящее начало. — Некоторые поступки имеют необратимые последствия. Ты взорвала за собой мосты, и энергия взрыва активизировала, оставленные в мозгах Линева, микрозаряды приворота. Теперь в подсознании Никиты творится такое, что черт ногу сломит. Твое колдовство бессильно перед этим хаосом.

— Но Никита сам виноват. Он первым начал. Он представлял, как трахает меня, а это тоже насилие. У меня просто сработала автоматическая защита.

Попытка выйти из зоны ответственности не увенчалась победой.