Солдаты щелкнули затворами. Одна из фигур упала на колени. У другой между ног полилось.

— По моей команде…Пли!

Тени замерли в ужасе. Увидели пули. Каждая свою. Почувствовали разрыв кожи, всплеск нестерпимой боли от проникающего ранения, понадеялись, что выживут, что второй раз не казнят. И, только укрепившись в вере об избавлении, умерли.

Зеленоглазая королева, с балкона наблюдавшая за казнью, махнула платочком.

— Благодарю за службу, любезные.

Тихий шепот, слетевший с нежных губ: «Так и надо! Знай, место!» — предназначался поверженным врагиням.

Видение, заполонившее комнату, рассеялось.

— Есть вопросы? — любезно поинтересовалась Тата у трупов.

— Нет, — жалобно провыл один.

— Нет, — сквозь зубы процедил другой.

В глазах Татуси дрожали слезы. Татьяна была спокойна, но следы потрясения еще блуждали по ее лицу. Тата же, хоть стояла, гордо подняв голову, и взирала на побежденных высокомерно, трепетала от страха. Акция не возымела действия. Колдовской дар уже доложил: слезы и потрясения — всего лишь дань вежливости. Барышни неуязвимы и чихать хотели на всякие чары. Максимум, на что способно волшебство — это поставить защиту, дабы бы Разумница и Душенька (такие у барышень были имена), не могли читать мысли и управлять эмоциями.

— Я здесь — главная! — повторила Тата.

Не дождавшись ответа, она обратилась к Татьяне, как созданию здравомыслящему по определению:

— Давай, начистоту. Ты можешь объяснить, что происходит?

— Запросто, — готовно откликнулась та. — Тебе как коротко или с подробностями?

— Как угодно, только б я поняла.

— Тогда сначала суть: ты попала в другое измерение.

— Не может быть! — ахнула Тата.

— Для волшебницы ты реагируешь слишком бурно. Ничего экстраординарного. Прежде ты обитала одновременно в двух реальностях: обычной и колдовской. Нынче оказалась в третьей, где способности, ощущения, восприятия, воздействия, осознания, переживания, понимания, впечатления и прочие свойства личности существуют сами по себе, отдельно от человека.

— Так вот почему я вас вижу, — протянула задумчиво Тата. — А где же другие …сограждане?

— Тебе мало нас двоих?

— И все же?

— Из соображений безопасности тебя поместили в трансцендентальный изолятор.

— Транс…цен…тальный — это как?

— Трансцендентальный —

— А сколько я буду находиться в вашем дурацком изоляторе?

— Пока не покинешь наши пределы.

— А когда я их покину?

— Лучше спроси: как.

— То есть?

— Совершенно не понятно, как ты к нам попала. Поэтому неизвестно, как выдворить тебя из наших пределов.

— Значит, не исключено, что я у вас останусь навсегда?

— Это вряд ли. Твое пребывание у нас настолько экстраординарно, что ситуация обязательно как-то разовьется сама и по себе.

— А что мне сейчас делать? — пришла в уныние Тата.

— Ждать.

— Ждать и глазеть на ваши рожи? И думать: кто вы такие и не рехнулась ли я?

Татьяна величаво улыбнулась:

— Не волнуйся. Ты в здравом уме и трезвой памяти.

«Трудно поверить».

— Но придется. Еще есть вопросы?

«Конечно. Расскажи про себя и Татусю».

— Это долгий разговор. Если в двух словах, то я — твой идеал. Душенька недавно еще была обычной эротической блажью, забавляющей Линев в свободное время. Но с твоей помощью наша секс-бомбочка изменила статус и превратилась…Ах, если б знать в кого Татуся превратилась, можно было бы все исправить. Но пока ничего не ясно, поэтому остается только надеяться на лучшее. То есть на то, что мы обойдемся без жертв и разрушений.

— С чьей стороны?

Не желая уточнять, Татьяна пожала плечами.

— Хорошо, ну а пластмассовая роза на моей душе-полянке зачем появилась?

— Это мое отношение к Никите, — сообщила Душенька.

— Я-то тут причем? Между прочим, это уродище питается моим зеленым потоком.

— Плевать на все. Я посадила цветочек на своей территории.

— Это моя душа!

— Была твоя, стала наша!

Татьяна хлопнула в ладоши:

— Хватит пререкаться. Сделанного не воротишь. Бонапарт сказал: «Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую». Могу перевести для особо непонятливых: тот, кто не

— Сама ты химера! — возмутилось фантазия. И получила в ответ:

— Ну, уж нет. Я — критерий истины и четко соответствую реальности, — отрезала Разумница. — А ты — примитивная и бессмысленная эротическая мужская фантазия, воодушевленная сумасбродкой бабой!

— Сама дура! Компьютер ходячий! Арифмометр!

Теперь Тата оборвала перепалку:

— Хватит! — прихлопнула ладонью по столу. В установившейся тишине она внимательным взглядом смерила своих двойников и еще раз удивилась одновременному сходству и различиям, отпечатанным на лицах. Татьяна казалась старше. Глаза выдавали опыт, твердость характера, собранность, напряженность, постоянную готовность к отпору. Татуся воплощала собой мягкость, томность, сонную леность звезды- гарема. Роднило барышень одно: опасность, которую излучали обе. — Заткнитесь. И вообще: держите себя в руках. Мне ваши свары побоку. У меня забот полон рот. И с вами, и с фирмой. Кстати, вы со мной в офис попретесь или будете только в отчем доме глаза мозолить?

— Куда ты — туда и мы, — утешила Татьяна.

— Тогда так: на людях меня без особой нужды не отвлекать! Ясно?

— Да, — кивнула Татуся.

— Кстати, надеюсь, посторонние вас не видят? А то мне будет сложно объяснить коллективу, почему меня стало так много.

— Для всех, кроме тебя, нас как бы нет в природе, — сказала Разумница.

— Хоть это хорошо.

— Да не переживай ты так. В жизни всякое случается и каждый может, как расстрОиться, так и расстроИться, — Татуся тоже нашла походящие ситуации слова.