— Сомневаюсь, но идем дальше. Всему свое время.

Под ногами оказалась пятая, голубая ступенька.

— Какие теперь ощущения?

— Странные. Не знаю, как объяснить. Хочется сделать что-то эдакое, чего раньше никогда не было.

— Это вдохновение.

— Точно. До чего же классно.

— Повторяй за мной: «Я имею право на самовыражение и самоопределение».

— Я имею право на самовыражение и самоопределение.

— Голубая энергия отвечает за творчество.

— Что мне следует сказать?

— Я легко и свободно говорю о своих мыслях и эмоциях.

— Я легко и свободно говорю о своих мыслях и эмоциях.

— Теперь наполни себя голубым цветом.

— Опять вообразить цветок? Голубой цвета?

— Подойдет любая картинка. Голубое море или голубое небо. Главное, чтобы ты чувствовала силу голубого потока. Ну, что получилось?

— Да и я двигаюсь дальше, — предупредила Тата. — Следующая ступенька — темно-синяя. На ней мне еще сложнее определить свое состояние. Во-первых, я ощущаю тепло между бровями. Во-вторых, я стала какой-то уравновешенной. В-третьих, я мыслю, как компьютер — логично, до невозможности.

— Синяя энергия позволяет решать самые сложные задачи. Но только собственные. Если твоя цель не истинна, если она навязана внешним миром, синий цвет не будет ее реализовывать, и не даст осуществить задуманное.

— Что значит: не даст? А мы его приказом по партии к ногтю. Где у нас сила воля обитает? — хмыкнула Тата.

— Не превращай себя в поле боя. Твоя задача научиться жить в мире. Тогда ты сможешь подняться по этой лестнице сначала к себе настоящей. Потом к себе всемогущей.

— Здорово!

— У нас осталась фиолетовая ступенька. Поднимись на нее.

— Ой, бабушка, а здесь я ничего вообще не чувствую. Только макушка немного зудит.

— Потому что здесь обитает связь с Космосом и энергоинформационным полем Земли. С Дальним Никуда, как назвали колдуньи в старину эту загадочную область. Энергия фиолетового цвета дарит мудрость, широту взглядов, духовность. Но эту энергию так просто не ощутишь. Слишком уж она высокого порядка.

Тата с любопытством огляделась. С высоты фиолетовой ступеньки мир должен был лечь к ее ногам. Однако, ничего подобного не произошло. Взгляд упирался в туман.

— Ты здесь на экскурсии, — пояснила бабушка, — и видишь лишь то, что соответствует твоим возможностям.

— Жаль.

— Всему свое время.

— И ладно. Что дальше?

— Сейчас мы отправимся в Высшую Канцелярию — инстанцию, ведающую чудесами и кудесниками.

Туман сменился бесконечным коридором.

— В Высшую Канцелярию может обратиться за помощью любой чародей, без различия ранга и сословия. Если, конечно, повод заслуживает внимания. В противном случае, можно и схлопотать.

Одна из дверей неожиданно распахнулась, явив женоподобного типа бухгалтерского вида с толстой книгой в руках.

— Ты, что ль новенькая? — рявкнул он. — Распишись.

Тата с удивлением воззрилась на бабушку. Надо? Та кивнула поспешно.

Едва росчерк занял нужное место, тип, довольно хрюкнув, исчез. Из-за двери донеслось:

— Поздравляю. Зачислены в штат.

Тата недоуменно пожала плечами.

— И здесь писанина.

— Ничего не поделаешь. Бюрократия есть везде. Теперь приготовься. Тебя ждет сюрприз…

То, что Тата увидела, очень походило на сентиментальный пейзаж со старинных открыток. На фоне лазоревого неба в зефирных белых облаках, на ядрено-зеленой лужайке, рядом с прянично нарядным домиком у истошно-голубого озерка пасли стадо отборных толстушек-телочек симпатичные пастушка и пастушок, похожие на фарфоровые статуэтки из семейного серванта.

— Это что еще за пастораль?

— Твоя душа, — ответила бабушка.

— Что?

У Таты от обиды перехватило дыхание. Какая банальщина.

— Не огорчайся. Почти у всех твоих ровесников похожая ситуация. Тех, во всяком случае, кому выпали благополучные детство и юность. Однако так будет до поры до времени. Жизнь преподнесет тебе уроки, расплатиться за которые придется своими иллюзиями.

— Иллюзии — это коровки?

— Да. Большинство придется принести в жертву. Видишь камень у реки? Это алтарь жизненной правды. Там ты собственноручно перережешь каждому животному горло. Умоешься кровью, спалишь кости и развеешь прах по ветру.

— Нет, нет, — с трудом выговорила Тата. — Нет!

— Не захочешь мараться в крови — превратишься в цепного пса и будешь стеречь-охранять своих телушек днем и ночью. Одна, в озлоблении и непреходящей обиде на человечество, не пожелавшее быть идеальным.

— Почему одна?

— Люди — разные, у каждого своя пастораль в душе и каждый норовит чужую на свой лад перекроить. Коровки таких трансформаций не выдерживают и мрут. Те же, кто коровок ставит выше отношений, выше дружбы и любви живут в вакууме, в изоляции, никого к себе не подпуская.

— И что?

— Ничего. Люди разные и разные пути выбирают. Но от жизни нет лекарств. Толстушки белобокие и пятнистые со временем все равно сдохнут. Когда траву истопчут, загадят лужок, озерцо перемутят, тогда от голода отдадут Богу души.

— Все поголовно?

— Это уж как кому повезет.

— Значит, сохранить душу ясной, как на это картинке, у меня не получится?

— Нет.

— Коровки такие милые. Жаль их убивать.

— Сначала жалко, потом привыкнешь. Забудешь со временем, как кого и звали. Но ты не переживай. Свято место пусто не бывает. Взамен прежних иллюзий возникнут новые. И все вернется на круги своя.

— А твоя душа какая? — спросила Тата и увидела…картину торжественную и печальную. Равнинная, высушенная тяжким зноем, долина резко переходила в невысокие, но крутые горы. Провалы пропадали в тоске глубин, вершины терялись в одиночестве выси. В тенистом уголке у подножия склона расположились, заботливо огороженные от знойного ветра и колючих наносных песков, аккуратные цветник и огород.

Что означают красивые, ухоженные немногие цветы Тата догадалась без труда. Так бабушка охраняла своих любимых: дочку и внучку. А вот что символизировали овощи, растущие на огороде, было не