Гарри — известный адвокат.

– О чем вы говорите? — рассмеялся врач. — Об этом можно забыть.

Так. Что делать? Как жить? Тащить в Москву старика-инвалида? А там? На что жить? Стать при нем сиделкой? Нет уж, увольте. Не за этим, что называется…

И Светик решила, как ей казалось, мудро. Она остается в Америке. Продает квартиры в Москве, а это — приличные деньги. Еще есть дача по Казанке, двадцать пять соток, тоже деньги неплохие. Еще участок успела прикупить в приличном месте — как в воду глядела. Нет, все-таки есть у нее чутье. И мозги, слава богу.

В Москве ловить больше нечего. А здесь — посмотрим. Обживемся. Язык она знает, здоровье и красота на месте. Да и вообще — кому Америка не дает шанс? Только дебилам. А она к ним не относится.

Зоя родила дочку. Роды прошли как по маслу. Все были счастливы. Муж от ребенка не отходил — вился, как орлица над орленком. Матушка почти свихнулась — тоненьким голоском завывала колыбельные и не спускала девочку с рук. Зоя с интересом разглядывала дочку. Красивый ребенок, крепкий, здоровый. А ведь зона риска была огромна… Возраст родителей! Зоя — врач, все понимала. Но, как говорится, все обошлось.

Конечно, девочку назвали в честь прабабки, иначе и быть не могло!

Наняли няньку — медицинскую сестру из Зоиной больницы, опытную, вырастившую троих детей. Зоя была спокойна. На работу вышла через полтора месяца после родов. Дела не ждали.

Через год она баллотировалась в Думу от коммунистов. Прошла с абсолютным большинством голосов.

Жизнь сделана: профессор, прекрасный врач, общественный деятель. Муж, ребенок. Успешная жизнь успешной женщины. Главное — проживать эту самую жизнь по совести. Не сомневаться. Тогда все сложится.

Ох, ничего не бывает в жизни просто так! На все воля Божья — Шура была в этом уверена. Как когда-то послал ей Боженька тетю Тоню, так сейчас послал Люсю, Люсечку — нянечку из того интерната, где когда-то жил Петруша. Шура встретила ее на улице и не узнала. А вот Люсечка ее узнала, сама подошла.

– Как ты, Шура, где? Как на хлебушек зарабатываешь?

Шура расплакалась и все про свои беды рассказала. Позвала Люсечку к себе — чаю попить. Люсечка боты скинула, платок развязала. Прошлась по квартире.

– Бедно живешь, Шура, плохо.

Шура махнула рукой и стала заваривать чай. Сели. На столе — сушки, сухари и варенье засахаренное, соседка прошлогоднее отдала. Люся чаю попила, сухарики в чае размочила, рассмеялась — зубов-то нет.

Шура вздохнула:

– Какие зубы! Сколько денег стоят!

А Люсечка хитро улыбнулась, прищурилась и сказала:

– Ну при чем тут деньги? Это у меня имидж такой! — Она захихикала. — Мне теперь зубы ни к чему!

Шура не поняла, а Люсечка объяснила: побирается она теперь, на рынке. Место — золотое. Денег — «хоть жопой ешь», с пустыми сумками ни разу не ушла. Торговки под вечер все ей скидывают — и мяско, и творожок, и помидорки с огурчиками. Ну, малость залежавшиеся, понятно. Но она не брезгует, людей не обижает. Люди-то от души! Иной раз соседке, одинокой старушке, все отдаст. Та — счастлива, за Люсечкино здравие каждую неделю в церкви свечки ставит. А она, Люсечка, все сама себе купить может, хоть в «Перекрестке», хоть в «Седьмом континенте»: и колбаски копченой, и конфет шоколадных, и рыбки красной, и икорки.

Потому, что подают хорошо! Есть люди — ну просто щедрые очень! Особенно мужики молодые. Бычары такие! Люсенька опять захихикала. Те дают и говорят: «Помолись, бабка, за мое здоровье!» А Люсечка в ответ: «Да что ты, сынок! Век молиться буду!»

– В общем, живу как у Христа за пазухой, — подвела она итог. — Всем бы так жить! Еще и дочке своей непутевой помогаю. Она у меня сидела семь лет, больная вся вышла. Тащу вот ее. — И Люсечка шумно втянула в себя из блюдечка чай. — Потом внимательно посмотрела на Петрушу и сказала: — А тебе, Шурка, сам бог велел!

– Что велел? — не поняла Шура.

– А то! — Люсенька кивнула на Петрушу. — Обучу всему. Поставлю на рынок. Про нужду забудешь. Как сыр в масле кататься будешь!

– Я не смогу, — тихо сказала Шура. — Не получится у меня.

– Получится, — ответила Люсенька. — Получится. А иначе загнешься. Куда тебе деваться?

Через три дня Шура с Петрушей пришли на рынок. Люсечка давала мастер-класс. Шура надвинула шапку на самый лоб, боялась поднять глаза. Петрушину коляску поставили у входа, чтобы по рядам не возить, людей не раздражать, на пятки не наступать. На колени ему — торбочку привязанную, чтобы не скинул. В первый вечер деньги пересчитали — копейки сущие. Люсечка ухохатывалась, Шура плакала — от стыда и от жалости к себе и Петруше. А Люсечка успокаивала:

– Ничего, Шурок. У всех так по первости. Эта наука непростая. Психологом надо быть. Людей насквозь видеть, чувствовать. Научишься. Еще мне сто раз спасибо скажешь, когда заживешь по-людски.

– Заживу ли? — спросила Шура. — И какой ценой?

– А ты про это думай поменьше, мозги не ломай, — посоветовала Люсечка. — Ты не воруешь, чужого не берешь. А что жизнь так сложилась — так она по-всякому у людей складывается. У кого какая судьба на роду написана. Кто что может на своем горбу вынести. Ноши у всех разные.

Все получилось! Потихоньку, конечно, со скрипом. Если бы не их упорство, да не Тинкины связи! Тинка таинственно говорила:

– Грузины помогут.

Оказалось, что связи у ее мужа огромные! Таня и не подозревала, на всех уровнях можно всё решить! Где деньги, где знакомства, где просто услуги и деловые обязательства и свои люди в департаменте образования.

Помещение — а с ним было сложнее всего — сказка. Место тихое, зеленый двор. Сделали ремонт, оборудовали игровую площадку. Тинка занималась помещением, Таня подбирала персонал. С потенциальными сотрудниками беседовала часами. Поварихе предложила сварить суп и сделать тефтели, с врачом обсуждали возможность отказа от прививок по желанию родителей. В карте ребенка указывались подробно его вкусовые пристрастия, наличие аллергии и склонности. Психолог беседовал не только с ребенком, но и отцом и матерью. С вниманием выслушивались их пожелания — на что обратить внимание: спорт, язык, музыка.

Андрей разбирался с СЭС и пожарными, нашел фермерское хозяйство для закупки мяса и овощей.

В общем, трудились с раннего утра до позднего вечера. Дома падали без сил.

И все получилось! Первого сентября открылись. Желающих к ним попасть было море. А мест пока немного. Появилась очередь. Влиятельные родители предлагали любую помощь на любом уровне, предлагали расширяться и сделать начальную школу. Но Таня и Тина решили, что пока начнут с малого, а потом посмотрят. Справиться бы только! Было, конечно, страшновато.

У Кирюшки было все хорошо. После института поболтался годик в поиске, повалял дурака и нашел приличную работу, встречался с хорошей девочкой. С Таней у него отношения по-прежнему были такие, что… Не верилось, что так бывает! Они с сыном были лучшими и самыми преданными друзьями, делились друг с другом всем на свете. Таня говорила:

– Вы меня не убедите, что дочка к матери ближе, чем сын. Смотря, какая дочка, и смотря, какой сын!

Мама, конечно, хворала. Годы брали свое. Но все же оставалась оптимисткой, поддерживала Таню во всем. И еще — у мамы был друг. Сердечный — как она его называла. Жили они порознь, но встречались,