привозили к нему на дачу для утех. Тех, кто проявлял строптивость, живыми закапывали в землю. Не человек, а монстр. Испорченный телефон работал в городе исправно. Люди любят захватывающие истории, тем более что местная пресса не всегда баловала их горячими фактами. СМИ принадлежали местным магнатам, зачем же им кричать во весь голос о своих грехах.

Похороны напоминали митинг. Такой помпезности никто не помнил. Конечно, любопытствующих было больше, чем ненавидевших и знавших олигарха, а сочувствующих – кот наплакал. Маша прятала лицо под черной вуалью. Под руку ее поддерживал муж Дмитрий. Из подлинных друзей покойного с соболезнованиями подошел только Роман Сутягин с супругой Эльвирой. Тоже фрукт еще тот. Сутягин и отец Марии свою великую империю построили на крови, потом сделали большую глупость, поделив ее пополам. В одночасье стали конкурентами. Однако личные отношения у стариков оставались теплыми. Родственные души. Правда, Сутягин не шлялся по бабам, и на то имелись основания: его жена Эльвира, обворожительная женщина, была всего на год старше Марии, дочери Мезенцева. Роман поцеловал ей ручку.

– Не уберегли! Прости, Машенька. Все мы виноваты, такого человека не уберегли. Глыба! Талант! Если бы не Аркадий, мы ничего не добились бы. Человек с железной хваткой и волей, такие рождаются раз в сто лет. Твой отец – наше достояние, и мы будем помнить о нем всегда…

Пока Сутягин толкал речь, его жена, спрятав лицо под вуальню, не сводила глаз с мужа Марии.

Дмитрий действовал на женщин магически. В свое время Маша попалась на этот крючок. Скандалы отца на нее не подействовали, дочь уродилась с его характером, и сломить ее волю папочке не удалось. Митя тогда работал секретарем-референтом у Мезенцева-старшего. Все сплетничали, будто он женился из- за карьеры. Маша думала иначе. Во-первых, она красавца, умница, во-вторых, умела легко распознавать фальшь и доверяла своему чутью. В искренность чувств Дмитрия она поверила. Теперь Маша прямая наследница безумного капитала и может им распоряжаться по собственному усмотрению, а Митя – всего лишь ее муж. Но как муж – он тоже наследник. Не Аркадия Мезенцева, конечно, а своей жены, самой богатой женщины восточной части России. Конкуренцию ей могла составить только Эльвира, если сумеет сделать со своим мужем то же самое, что Маша с отцом.

Черная вуаль дочери великого магната в момент похорон прятала вовсе не горе или стыд. Мария очень редко показывалась на людях, ее лица никто не видел, кроме членов совета директоров отцовского концерна, в который она входила по настоянию отца. Тогда-то она и познакомилась с Дмитрием. Свадьбу играли на греческих островах, так что в светскую хронику ее фотографии не попали. В город Мария выходила инкогнито, на улицах ее не узнавали. Она избегала публичности, не стремилась заводить друзей. Считала себя самодостаточной, много читала, слушала классическую музыку, любила смотреть старые голливудские фильмы с непременным хеппи-эндом. Тряпки и бутики ее не возбуждали. Все эти черты она унаследовала от своей матери, безвременно ушедшей. Маша ее не помнила, зато отец ей часто говорил:

– Ты вылитая мать, но характер мой достался. И это главное. Тебе можно доверить дело моей жизни. Ты своего не упустишь, у тебя крепкий кулак. Я мечтал о сыне, но Бог дал дочь. Теперь я не жалею об этом. Мужики в наше время примитивны и прямолинейны, им не хватает гибкости и склонности к интригам. У тебя есть и то и другое.

Дочь помнила эти слова. У нее перед глазами был прекрасный пример, она видела все достоинства отца и все его недостатки. Он обладал безмерной жестокостью и алчностью, поэтому нажил себе врагов больше, чем друзей. Ненужное девушка умела отбрасывать, а полезное впитывала, словно губка.

Церемония длилась долго и была утомительна. Наконец гроб опустили в землю и люди начали медленно расходиться. Дмитрий усадил жену в машину, и они выехали на набережную. Маша, сидя на заднем сиденье, переоделась в обычную скромную одежду.

– Высади меня возле универмага.

– У тебя дела?

– У меня только дела, в отличие от некоторых. Езжай домой и жди. Я уже подписала указ о твоем назначении генеральным директором. Теперь можешь разыгрывать из себя олигарха, а я буду, как и была, всего лишь твоей женой. Избалованной и разгульной алкоголичкой. Сопьюсь с горя. Найди еще такую, которая смогла бы играть роль прилюдной неудачницы. Ты же смог найти шлюху для отца.

– Тебя очень трудно заменить. Точнее, невозможно.

– Ты слышал, что я сказала? Теперь делай.

Машина остановилась возле универмага. Из нее вышла совсем другая женщина – с другим цветом волос, в темных очках, в скромном строгом сером костюмчике офисной секретарши. Она дождалась, пока муж отъехал, потом свернула за угол, где ее поджидали скромные «Жигули». Маша села рядом с водителем, это был муж Лиды, майор милиции Степан Соснин. Толковый мужик, талантливый опер, хладнокровный, а главное, сообразительный. Ему не приходилось повторять одно и то же дважды, он не задавал лишних вопросов.

– Соболезную, Мария Аркадьевна, – сказал он.

– Это звучит, как «желаю вам доброго пути». Теперь я должна послать тебя к черту.

Машина резко сорвалась с места.

– Нашел кого-нибудь?

– Да. Подходящая кандидатура. Взял его с поличным на квартире, где полно наркоты. Лет десять может схлопотать. Парень тут же скис и рассказал уйму интересного. Все разложил по полочкам. Эту информацию можно будет использовать. Я сделал фотографии, опись, составил протокол, только числа не поставил и не стал вызывать своих. Он согласен на все условия. Если я дам ход своим бумагам, парню конец. Наркоту мы вывезем, а в нужный момент сможем вернуть все на место и арестовать его. Тогда я и поставлю число под протоколом.

– Грамотно. Но только он сбежит от нас через пару дней.

– Он местный, никогда ни в чем не подозревался. Коммерсант средней руки. А бежать ему некуда. В городе больная мать-старуха, когда-то была актрисой, еще жена и близняшки, две девочки восьми лет, учатся в лучшей музыкальной школе. Ну и куда он побежит?

– Ладно. Можно попробовать. Вези меня к нему, я хочу на него глянуть.

Приехали быстро. Старый шестиэтажный дом в центре города на тихой улице, в доме бакалейный магазин. Вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж. Майор открыл квартиру своим ключом. Обстановка скромная. Немолодой уже мужчина лет пятидесяти сидел на полу возле окна, прикованный наручниками к трубе отопления. На полу лежали целлофановые пакеты с серым порошком.

Маша кивнула майору, тот подошел и расстегнул наручники. Мужчина начал растирать запястья.

– Что это? – спросила гостья.

– Героин, Вера Петровна, – объяснил Степан.

«Вера Петровна» – псевдоним, которым Машу называли ее люди при посторонних.

– Килограммов пять. А это Казимир Борисович Поглазов. Под домом есть подвальчик, бывшая котельная, связанный с магазином бакалеи и со вторым входом, через подъезд. Принадлежит магазин Леониду Мироновичу Бочкареву. Мы за ним давно наблюдали. Он монополист в городе по части героина. Казимир работает на него. Обычный сторож-страховщик. В случае облавы он должен спуститься в подвал и, не выходя из дома, перетащить товар в свою квартиру. Ну а это то, что он успел наворовать у Бочкарева за три года безупречной службы. Мамашка Казимира живет в квартире напротив. В крайнем случае можно и к ней добро перенести, одинокую пожилую женщину никто ни в чем не заподозрит.

– Да уж, влипли вы по полной программе, Казимир Борисыч. Мне в городе наркотики не нужны. Надо Бочкарева убрать, – решительно сказала Мария.

– С поличным этого гада не возьмешь. – Соснин тяжело вздохнул. – Мужик не сегодня родился. Опыт колоссальный. Бочкарева боятся, никто кроме него героином не торгует. Его можно убить, но свято место пусто не бывает, развяжем руки шпане, промышляющей пока только травкой и кокой.

– Я подумаю, как нам все устроить, а Казимир меня проконсультирует. Но сейчас поговорим о другом. Продолжайте работать на Бочкарева, но «по совместительству». И вот что вам следует сделать, Казимир Борисыч. Найдите пару офисов в самом поганом месте города, но тихом и неприметном. Они должны быть рядом, дверь напротив двери. Один офис отдадим под детективное бюро, а второй займете вы. Пару