постели…
– А ну отстань от него, шалава! Чего привязалась к нашему парню?! – пронзительно заверещала на обрыве женщина.
Галина дернулась, привстала.
– Ишь ручонки распустила! – Кто-то спрыгнул с обрыва, махнув ногой, и острый носочек заехал Галине в подбородок. Убийцу эффектно подбросило. Она взмахнула руками и покатилась на дно оврага.
Новые тени на склоне. Вы, ребята, кто – красные кавалеристы? А почему безлошадные? Максимов приподнялся, отвесив челюсть от изумления. Явно мужчины. Боевитый буденновский клич, шквальная осыпь. Упавшая преступница резво вскочила, метнулась наутек. Бежавший первым угадал маневр – рванул с упреждением, повалил на землю. И тут же взвыл от боли, получив кулачком в живот. Но подоспел второй – мат, возня, сдавленные хрипы.
А женщина, похмыкивая, склонилась над сыщиком.
– И комиссары в пыльных шлемах… – попытался отделаться шуткой Максимов.
– М-да, – иронично вымолвила Екатерина. – Не сразу пришло мастерство к молодому саперу. Тьфу на тебя, Константин Андреевич. Накостылял четырем ментам, а с одной бабой справиться не может.
– Это не баба, – возразил Максимов. – Это хуже танка…
– Ты уж прости нас, командир, – хрипел Вернер, выворачивая сопротивляющейся Галине руки, – но мы тебя ослушались…. Нарушили твой мудрый приказ оставить тебя одного… Прости нас, если сможешь…
– На сей раз смогу. – Максимов сделал попытку приподняться. Самое время выходить из состояния замороженной курицы. – Дай, Катюша, расцелую тебя в диафрагму, заслужила… Что ж вы, злыдни, сразу-то эту бабу не скрутили?
– Дык за вами уследить-то, Константин Андреевич, невозможно… – отозвался усиленно мешающий Вернеру Олежка. – То метались от подъезда к подъезду, потом милиция приехала, а вы вот так запросто, без парашюта… А до милиции тетка из подъезда выбежала, на углу в машину села и сидит. А Вернер говорит: ага, давайте за теткой следить, она, мол, нашего начальника пасти будет, обоих и накроем, если подфартит… Ой, мамочка, она кусается! – Сочная оплеуха – наверняка Вернер постарался, вряд ли станет Олежка бить женщину, не умеет он пока.
– Не могли мы раньше, командир, – кряхтел Вернер. – Любопытные, как дети… Уж очень хотелось послушать, чего вы тут друг дружке нарасскажете… А ты ей рта не дал раскрыть! Сам бухтел, обозлил бабу. И где ты раньше был, такой догадливый?
Смеяться хотелось – страшно. Да нельзя сегодня смеяться, живот режет. Не умирал еще никто от смеха, но стоит ли рисковать?
…Смирившуюся со своей нелепой долей, связанную по рукам и ногам преступницу затолкали в ее же собственную машину, – правда, не на место водителя. Особо не церемонились. Екатерина громко выражалась по поводу обломанного ногтя (и куда она теперь с таким ногтем?), у Вернера синяк под глазом заиграл новыми, а главное – ослепительными красками, Олежка высасывал кровь из ранки на запястье, уверяя, что знает точную методику обращения со змеиным ядом. Про Максимова и говорить нечего. К моменту долгожданного перекура Екатерина приняла звонок на сотовый.
– Здравствуйте, дети, – сказала не очень приветливо. – Наша милиция, как всегда, на страже… Да нашли Максимова, не извольте волноваться… Что? В каком он виде?.. Ну явно не во фраке… В смысле жив ли?.. А знаете, вопрос требует тщательного, глубокого изучения. Собрать врачей на консилиум…
– Юрка! – вырвал Максимов трубку. – Если тебе интересно, мы поймали убийцу…
– «Мы»… – ехидно усмехнулся Вернер. – Какая наглость и самолюбование… Ладно, не сказал: «Я».
– Какого еще убийцу, неизученный ты наш? – ворчливо отозвался Шевелев.
– Не какого, а какую!.. Впрочем, допускаю, тебе это неинтересно… Чего надо?
– Ладно, не бранись, я все понимаю. Знаю о твоем деле. Думаю, если убийца непринужденно признается, мы легко решим вопрос с твоим освобождением из-под стражи.
– А я был под стражей?
– Будешь, не волнуйся. Остаются несколько циничных оплеух работникам при исполнении…
– При исполнении чего? – возмутился Максимов. – Преступного приказа, имеющего целью опорочить и засадить за решетку невиновного?
– Заткнись, Максимов. Это детали. Оплеуха человеку в погонах…
– Да хоть в пупырышках!
– Заткнись, говорю. Я разговаривал с помощником прокурора Моисеевым – он вел дело полугодичной давности по героиновым поставкам. Моисеев согласен: имелись в деле определенные недоделки, комиссия осталась недовольна, но не сказать что вся – ибо некоторые чины, похоже, получили взятки за безмолвие. Думаю, ты прав – пара оборотней в наших доблестных рядах сохранилась.
– Кабы «пара», – фыркнул Максимов.
– Не пойман – не оборотень, – строго заметил Шевелев. – Капитан Корнеев пятого числа наведывался в опечатанную квартиру Кулагиной, о чем никому не сообщил. Но соседи по фотографии опознали этого человека.
– Поставил стопку с моими отпечатками в сервант… Да какая, на фиг, разница, все равно отопрется: дескать, проводил осмотр места происшествия, поскольку посетили ценные идеи…
– Это сотовый, – уныло заметила Екатерина.
– С другого конца надо заходить на Корнеева, Юрка…
– Ладно, разберемся. Человечек на сто первый километр уже убыл, а Корнееву предстоит ответить на несколько вопросов. Вези свою преступницу в Сорок первое отделение, полюбуемся. Или тебе машину прислать?
– Своих полно, – проворчал Максимов, уходя из дорогого эфира.
– Константин Андреевич, – слабым голосом произнесла Галина, – не откажите в личной просьбе?
– Весь внимание, Галина Петровна, – охотно откликнулся Максимов.
– У меня сын, Сережа… Он временно живет с мамой, улица Зыряновская, два, квартира сорок четыре… Не могли бы вы объяснить моей маме, до того как милиция сообщит… Впрочем, нет, не надо, – женщина обмякла, – все равно у вас не получится…
Захват капитана Корнеева напоминал плохо отрепетированное голливудское шоу. А хотели просто поговорить. Пригласить в прокуратуру, немного побеседовать на основе, так сказать, дружбы и взаимопонимания. В присутствии, разумеется, адвоката. Но случилось непредвиденное.
Капитан Корнеев, груженный «дипломатом» и небольшой дорожной сумкой, вышел из дверей широко известного коммерческого банка и отправился на парковку. Откинув заднюю дверцу лазоревого «субару», принялся сгружать в нутро багаж. У двух скромных молодых людей, подошедших к капитану Корнееву, даже в мыслях не было предосудительного – только удостовериться, что данный господин действительно является гражданином Корнеевым, и предложить ему проехаться в прокуратуру. Ненадолго. Чистая формальность. Но выдержка изменила фигуранту.
Переменившись в лице, он оттолкнул ближайшего оперативника, схватил со дна багажника «дипломат» и малопривлекательную промасленную тряпку, явив из нее не кролика, а пистолет. Дважды выстрелил в оперативника и бросился бежать. Парень выжил – пули разбили два ребра, аккуратно обрулили жизненно важные органы и покинули тело. Он даже благодарность получил – «За мужество, проявленное при задержании особо опасного преступника» (и премию четыреста рублей).
Второму повезло еще больше. Он выхватил из-под мышки табельное оружие, стал стрелять. Нехорошо, наверное, упрекать милиционера в слабой стрелковой подготовке – просто кучность у «Макарова» никудышная: семь пуль унеслись в неизвестном направлении, а последняя, восьмая, пробила бензобак «японского мерседеса» – «лексуса», – устроив на парковке перед банком веселый скаутский костер. Прогремел подозрительный взрыв. Как выяснилось впоследствии, под днищем «лексуса» была закреплена взрывчатка, предназначенная для управляющего банком, который, по независящим от него причинам, задержался в тот день на работе. Пламя инициировало детонацию.
Вспыхнули стоящие рядом машины. Огонь перекинулся на расположенное поблизости кафе – сгорели все грибки с рекламой невкусного чая «Липтон» и деньги в кассе. Но закончилось все благополучно.
Владельцы машин и кафе получили положенную страховку, банкир лично поблагодарил мазилу, выписал ему чек на сумму, вдвое превосходящую годовой оклад. Опер сводил друзей в ресторан, а что
