подъезде отсутствовали не только лампочки, но даже цоколи.

Взобравшись на искомый этаж, Максимов перевел режим фонаря с рассеянного на узконаправленный. Принялся скептически созерцать дверь. Замок действительно тьфу, дверь убогая, из рассохшейся березы, широкая трещина по всей длине – такую выбьешь – и боли не почувствуешь. В наличии коврик под дверью, но коврик – это слишком лестное слово. Обросшее грязью, задубевшее нечто, когда-то именуемое половой тряпкой. Он стоял под этой хлипкой дверью, рассматривая проржавевшую замочную скважину, и не мог избавиться от мысли, что при входе в квартиру его одиночество продолжится. Не бывает так просто. Преступник играет с агентством – это факт, но вряд ли он похож на самоубийцу. А мнение голливудских сценаристов – о подсознательном стремлении преступника быть пойманным и предоставлении следствию шанса – лучше в расчет не брать. Версию с маньяком мы худо-бедно переживем, но только давайте без глупостей…

Ладно, вскрытие покажет. Максимов вынул из кармана отмычку и взялся за работу. Дверь отзывчиво поддалась, и из квартиры в нос Максимову пахнуло… старостью. Этот терпкий запашок аналогичен запаху мертвечины, только более щадящ и менее ликвиден. Он вошел, прикрыв дверь, и начал вслушиваться. Тишина – густая, пыльная. Окна задраены, подобно иллюминаторам – дышать нечем (с собой приносить и дышать). Съехала давно бабушка, досточтимая Агафья Климовна. А запах остался.

Темный коридор – два на метр. Антресоль, шторки в пошлый горошек. Арочное перекрытие над входом в крохотную комнату. Слева кухня. В комнате ветхий шкаф, «античное» трюмо без зеркала, балконная дверь. Шторы, похожие на сопельки. Громоздкий буфет на кухне – времен последней императрицы, плита с выдранной из розетки вилкой, кран, забитый деревяшкой и торчащий прямо из стены. В ванной – полная есенинская грусть…

Пыль персидским ковром. Ясно, что квартиру не посещали много месяцев. Обескураженный, Максимов слазил даже на антресоли. Если битую елочную игрушку можно считать находкой, то сделал он это не зря. В квартире даже телефонного аппарата не было!

Последнее открытие повергло его в смятение. Хорошо, ногами по квартире не топали, допустим, летал ангел на крылышках – но ведь звонили именно отсюда! Олежка Лохматов – малый дотошный, не мог ошибиться…

Наблюдался явный перемудреж. А может, истина совсем близко и так банальна, что голова о ней просто не думает? Максимов щепетильно обследовал прихожку, ощупал пыльные стены, но своего в итоге добился! Он нашел под вздувшимися обоями телефонный провод! Отверстие над дверью, плоская двужильная лента тянется со щитка в подъезде и скрывается под сохлой обойной бумагой. А дальше – техника работы пальцами. Тактильные ощущения, едрить их – трогать женщину куда приятнее… Провод змеился по стене, взбирался под потолок, огибал косяк и пропадал в пространстве комнаты. Двигать шкаф не пришлось – соединение миновало угол и тянулось по дальней стене. А за трюмо потерялось. Прибыли. Трюмо, конечно, штука массивная, но со шкафом не сравнить. Однако семь потов с него благополучно схлынуло – у этой тумбы абсолютно не за что было зацепиться! И двигать приходилось по миллиметру – у соседей по закону подлости плохой сон, телефон под мышкой, а номерок милиции знает даже младенец…

Жирная двухвостка лениво сползла с телефонной коробки и удалилась под сдвинутую тумбу. Руки оторвать мастерам, прибившим коробку в абсурдном месте! Логика хуже женской. Круглая штуковина с дырками – давно такие не ставят – прибита намертво над самым плинтусом – поди доберись. Из коробки торчит обрывок провода, сантиметров двадцать – и никакого, понятно, аппарата. А откуда он возьмется?

Новый повод приуныть. Но что-то здесь определенно не так. Кряхтя, Максимов сел на корточки и попытался вскрыть коробку. Непростое занятие. Руку обожгла боль – словно под ноготь иголку загнали. Матерясь по-черному, он побрел в ванную, отыскал под чугунным корытом крученую скобу, обросшую рыжим налетом, потащился обратно. Безжалостный жим – коробка треснула как спелый буряк…

Тут и вскрылась любопытная деталь – от центральных клемм тянулись два провода! Первый – упомянутый, оборванный, другой проходил через отверстие в коробке и ускользал за массивный плинтус. Второй нажим – и треснул плинтус вместе с клеммами. Пластиковая пятка развалилась, зажимы выскочили. Да и черт с ними – не будет больше звонить… Стирая пот со лба, Максимов уселся на пол и задумался. Банальная житейская ситуация. Сейчас такого нет, но вот раньше – во времена телефонного дефицита – процветало. Особенно на заре капитализма. Живет себе одинокая бабулька – и телефон при ней. Звонить некому, пенсии не хватает. А у соседей деньги есть, а телефона бог не дал (установка за плату еще не практиковалась). Вот и предлагают бабке аппараты запараллелить, вносить за нее абонентскую плату, да еще и приплачивать сверху. А бабушки разные бывают – иные соглашаются…

Он с мясом выдрал плинтус и отправился по следу параллельного провода. Добротно его заделали – и правильно: деяние по тем временам наказуемое. Провод проходил под батареей, миновал выемку в балконном порожке и убегал на балкон. Дело неизбежное, он должен идти за нитью Ариадны – Максимов отомкнул въевшиеся в дерево шпингалеты.

Свежий воздух – эликсир божественный… Под ногами, правда, форменная сволота: доски, тряпки, стеклянные банки, превратившиеся в обросшие культурными слоями греческие амфоры. Он присел на корточки, остерегаясь вмазаться в какое-нибудь дерьмо, и щелкнул зажигалкой. Минуты через три отыскался-таки ускользающий с балкона провод. Тот удобно помещался в канавке между блочными плитами и, естественно, ни с земли, ни с воздуха визуально не топорщился. Хитрые какие. Провод конкретно уносился на соседний балкон, расположенный… в соседнем подъезде. Ради пущей достоверности Максимов решил рискнуть. Жилмассив опутывала сонная недвижимость. Окна не горели. Максимов перегнулся через перила. Вытянул руку с фонарем и включил свет…

Пожалуй, что и так. Провод пропадал в недрах соседней квартиры. Под номером тридцать. Открыл на свою голову – как Колумб Америку.

Неужели такое банальное разъяснение загадки? Убийца рисковал, но далеко не всем. Про наблюдательность официальных сыщиков много песен сложено. А на частных рассчитано не было. Хотя, позвольте… А газетные вырезки в почтовых ящиках жертв? Они-то здесь с какого бока? Опять промашка? Нет, не может быть. Соседняя квартира… Не идея ли с телефонным проводом навела убийцу на мысль о проникновении в квартиру Кулагиной с соседской лоджии? Загадкам несть числа.

Плавно прикрыв балконную дверь, он на цыпочках покинул квартиру. Время уходило. Максимов сидел в уже обжитой беседке, курил в рукав и таращился на окна тридцатой квартиры. «А ведь нет там никого! – осенило, как всегда, некстати. – Звонок-то раздался не в одиннадцатой квартире, а в тридцатой! Трубку не снимали». Видно, суждено ему до рассвета взламывать чужие двери, тщась найти готового к сдаче злодея.

Делать нечего. Бормоча под нос: «Эта песня хороша, начинай с начала», он выбрался из беседки. Стоит поспешить – через полтора часа начнет светать…

Благо двери железные в этом доме не практиковали. Не самая обеспеченная публика – на водку и то не хватает. Снова кошачьи ароматы, теряющие остроту по мере восхождения. Стены в бурых разводах: наскальная живопись, оставляющая желать более талантливых исполнителей… Дверь под номером тридцать поопрятнее предыдущей. Но нешибко. Коврик под ногами не совсем убитый. Но убогий. Замок без модных наворотов. Съехали жильцы, протянувшие провод от старухи. Либо опустились – пьянство, все такое. Либо померли, что иногда с людьми случается.

Замок гостеприимно принял отмычку. Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась. Из черного проема убийственно несло духотой. Но с запахом старости эта духота не имела ничего общего. Другая природа. Запущенность, и еще что-то… о чем он знал. Но забыл. Обоев нет в помине – ободранные стены, дыры от осыпавшейся штукатурки. И в подобной атмосфере тотальной убогости проживают современные маньяки? Что-то хочется усомниться. Максимов прикрыл дверь, плавненько опустив собачку, навострил уши. И почувствовал жгучее желание броситься вон! Звериным чутьем, проявляющимся только в минуты кризиса, он определил, что находится в квартире не один…

Тишина, спокойствие. Но живое тело распространяет какие-то особые флюиды… Всплеск энергии – Максимов сжался, перехватил фонарь в левую руку и точным броском послал себя в комнату. Прыжок, кувырок, но кулак, готовый разить без жалости, так и остался невостребован.