— Не знаю никакого Москито, — сказал он не очень убежденно. — Знаю только таких москитов, которые кусаются.

Я сжал кулак и показал ему, уверяя самого себя в том, что я великий мастер по части запугивания детей.

Его пустые карие глаза немного покосились на кулак.

— Я вам скажу, сэр. Обещайте, что не выдадите мое имя. Они не поймут, если я проболтаюсь. Он написал мне, что, может быть, летом я получу там работу…

— Ронни, я не даю никаких обещаний. И опять теряю терпение.

— Вы хотите знать, где его найти, так?

— Это меня вполне устроит.

— Я выходил с ним на связь с помощью музыканта, который играет на пианино в баре цокольного этажа, в заведении, которое называется «Берлога». Найти довольно легко.

— Когда это было?

— С месяц назад. Прошлый месяц я слетал туда на уик-энд. Мне позвонили из Фриско. Лично мне это нравится. Другие масштабы — не то, что в нашем городке…

— Да-а. Удалось поговорить с Москито?

— Конечно, он там теперь большой человек, но и хороший мой приятель. Мы познакомились в школе. — Мысленно Ронни перенесся в то время, когда он узнал Москито.

— Как его настоящая фамилия?

— Вы не скажете ему, что об этом сообщил вам я? Гильберт Морено.

— А музыканта?

— Его имени не знаю. Вы найдете его в «Берлоге», он играет там каждый вечер. Его не спутать ни с кем, он похож на дрозда.

— Знает ли Москито, где находится Спид?

— Он сказал, что Спид был там на Рождество, пытался увеличить свою долю. Потом он уехал в Рено, кажется, он сказал — Рено. Могу я теперь уйти, сэр?

Структура наркобизнеса начинала вырисовываться у меня в мозгу. Пока что это была абстрактная модель: высокий тонкий треугольник, нарисованный красным карандашом. Нижнюю сторону составляла короткая прямая линия между Палм Спрингс и Пасифик Пойнт. Верхняя точка находилась в Сан-Франциско. Второй, заштрихованный, треугольник расположился на той же стороне и показывал на другой верхний угол — в Рено. Но когда я попытался свести оба треугольника на одной плоскости, общая картина оказалась смазанной.

— Ладно, иди, — разрешил я.

Когда мы вышли, оказалось, что девушка исчезла. Я почувствовал облегчение. Дело в том, что по отношению к ней у меня появилась большая ответственность, чем мне бы хотелось.

Освещенные часы на башне здания окружного суда показывали только пять минут двенадцатого. Мне не верилось. Казалось, было уже за полночь. У меня уже появился неприятный привкус от длинного противного вечера. В голове крутилась скрипучая пластинка с записью уголовных допросов. Что? Кровь. Где? Там. Когда? Тогда. Почему? Кто знает. Кто? Он. Они. Она. Оно. Мы. Особенно мы.

Я запарковал машину напротив крыла здания суда, где помещалась окружная тюрьма. Окна второго и третьего этажей были закрыты металлическими решетками с орнаментом, чтобы соответствовать эстетическим запросам воров, грабителей и проституток, которые там сидели. Часть первого этажа этого крыла занимала контора шерифа. Из всего здания свет горел только в окнах этой конторы, расположенных под часами башни.

Большая черная дверь была открыта, и я вошел внутрь помещения, освещенного белым флюоресцентным светом. За стойкой, делившей прихожую на две половины, разговаривал по телефону полный молодой человек. Нет, говорил он, шерифа здесь нет. Он не может дать его личного телефона. Вполне может быть, что тот уже лег спать. И он сожалеет, что это произошло. Утром обратит на это внимание помощника шерифа.

Он положил трубку и облегченно вздохнул.

— Зануда, — сказал он мне. — Звонит нам каждый день или через день. Ей кажется, что она может принимать радиоволны и что иностранные агенты подрывают ее нервную систему пропагандой. В следующий раз посоветую ей подрегулировать свои электронные лампы, чтобы она смогла принимать электропередачи. — Он вышел из-за письменного стола и вразвалку подошел к стойке. — Чем могу вам помочь, сэр? — У него были приветливые манеры бакалейщика из ближайшего магазина, правда, он заботился о правосудии, а не о хлебе и картошке.

— Стало быть, шерифа здесь нет?

— Ушел после ужина. Чем могу быть полезен?

— Один из его помощников ведет дело об исчезновении Джо Тарантайна.

— Дьявольщина, вы говорите: один из помощников? К этому делу привлечено уже три или четыре его помощника. — Улыбка скрыла его глаза.

— Разрешите мне побеседовать с одним из них.

— Они довольно-таки заняты. Вы журналист?

Я показал ему фотокопию своего документа.

— Тот, с которым я разговаривал, был в широкополой шляпе. Или тут у вас все носят такие шляпы?

— Только Каллаган. Он как раз сейчас тут. Разговаривает с миссис Тарантайн. — Он указал на внутреннюю дверь. — Вы подождете?

— Какая миссис Тарантайн? Мать или жена?

— Молодая. Если бы я был Тарантайн, то не удрал бы от копны таких чудных волос. — Что-то плотоядное зародилось в его глазах и распространилось на все лицо.

Я поборол возникшее у меня раздражение.

— Это официальная точка зрения, что Тарантайн скрылся? Может быть, у вас есть какие-то особые сведения о том, что он умеет ходить по воде или, например, что русская подлодка ждала и потом подобрала его?

— Может быть. — Он помахал рукой, как веером, возле лица. — Вам надо собраться вместе с этой старой занудой. Она заявляет, что голоса, которые она слышит в своей голове, говорят с русским акцентом. Кстати, никакой официальной точки зрения нет и не будет, пока мы не завершим расследование.

— Поднимался ли кто на борт «Королевы ацтеков»?

— Да. Судно полностью разбилось о рифы. В каюте никого не нашли. Разрешите спросить, в связи с чем вы проявляете к этому делу интерес, мистер…

— Арчер. У меня есть кое-какая информация для Каллагана.

— Он освободится с минуты на минуту. Они уже разговаривают битый час. — Бросив завистливый взгляд на внутреннюю дверь, он поплелся к письменному столу и втиснул свой зад между подлокотниками вращающегося кресла.

У меня было время выкурить сигарету, фактически первую за весь день. Я присел на жесткую скамейку у стены. Минутная стрелка электрических часов, висевших на противоположной стене, продвинулась нервными прыжками вокруг циферблата к половине двенадцатого. Дежурный зевал над информационным журналом.

Наконец щелкнула собачка замка на внутренней двери, и на ее пороге появился Каллаган. Свою огромную шляпу он держал в руке, обнажив под неярким освещением лысую макушку. Он неуклюже отодвинулся, пропуская вперед Гэлли, улыбаясь ей так, как будто она была его девушкой.

Она выглядела такой же подтянутой и энергичной, как и в послеобеденное время На ней был темно- коричневый костюм, но зеленая блузка под жакетом опровергала возможное предположение о том, что она