Олег брезгливо скривился и молча ткнул пальцем в пол под моими ногами. Я бросила туда полотенце и засобиралась домой.

– Да ладно, ты не расстраивайся, – виновато бормотала я, собирая с пола одежду и ретируясь обратно в ванную. – Сегодня не получилось – получится в другой раз.

Все, что хотела, я сделала, и оставаться в спальне следователя Оболенского дальше не имело смысла. Да, честно говоря, возлюбленный меня и не задерживал.

* * *

Примерно час я томилась в машине, ожидая результатов своей выходки. Честно говоря, я вовсе не была уверена, что следователь Оболенский сможет выложить наше приватное видео прямо сегодня, но Олег не обманул моих ожиданий. Я тоскливо пялилась в окно, когда пришла эсэмэска от Бориса. Кудрявый друг посвятил мне стихи.

«Вас на Ютьюбе наблюдаю, ржу над фигурами кадрили,

В каких краях произрастает та благодать, что вы курили?»

Выбравшись из машины, я позвонила в домофон. Ответил сам Устинович-младший.

– Открывай, Сова, Медведь пришел, – прокричала я фразу из Винни-Пуха, с которой обычно заявлялась в гости к приятелю.

Дверь щелкнула, приглашая войти, и, недолго думая, я шагнула в подъезд. Приятель встречал меня в дверях квартиры.

– Поздравляю, плюс сто тысяч пятьсот, это твоя минута славы, – неприветливо буркнул Джуниор, пропуская меня в прихожую.

Пока я снимала пальто, в уборной зажурчала вода, и прямо на меня из санузла вышел глава адвокатской конторы в тренировочном костюме. В руке у Эда Георгиевича была зажата газета, а в глазах сквозило недовольство моим поздним визитом.

– Нигде от вас покоя нет, Агата Львовна, – пожаловался он, бочком пробираясь в кухню. – Ни на работе, ни дома. Надеюсь увидеть вас завтра в конторе в первой половине дня, а не к шести часам вечера, как всю последнюю неделю.

– Буду как штык, – поклялась я, рассматривая непривычный облик Устиновича-старшего.

Что ни говори, а все же интересно наблюдать свое непосредственное начальство в домашней обстановке. Глядя на вытянутые коленки тренировочных штанов владельца «Устиновича и сыновей», я отчего-то вспомнила, что совсем недавно Эд Георгиевич уходил от жены к Маше Ветровой и даже собирался на ней жениться, но вовремя одумался и эту глупость совершил его старший сын Леонид. Неужели патрон щеголял перед Машкой в этих ужасных портках? Из состояния созерцания меня вывел тычок в спину и сердитый голос Джуниора над ухом:

– Прекращай на батю пялиться, дыру прожжешь в его исподнем!

Я тут же перевела взгляд с начальника на эстамп со сфинксом, украшавший прихожую Устиновичей, сунула ноги в предложенные тапочки и проследовала за Борисом в его комнату.

– А ты у нас звезда, – хмуро сообщил приятель, опускаясь на стул перед ноутбуком, стоящим на письменном столе. Под его тучным телом, истерзанном диетами, но не похудевшем ни на грамм, стул скрипнул так, словно вот-вот собирался развалиться.

– Успех ошеломителен чуть менее чем полностью! – продолжал глумиться Борька. – А вот, собственно, и шедевр, извольте видеть.

И я, холодея от тревожных предчувствий, нетерпеливо уставилась на заставку Гугла, ожидая, когда загрузится видеоролик в правом углу экрана.

* * *

Кудрявый друг не соврал – следователь Оболенский старательно выложил на сайт все мои ужимки и прыжки, сопровождаемые пространным текстом насчет Уха Энки.

– Не понимаю, как он это делает? – хмуро протянула я. – Ведь ежу понятно, что за час видео не могли посмотреть столько человек, чтобы вынести его на заставку Ютьюба.

– При известном умении и нужных связях можно невозбранно вынести на заставку все, что угодно, – философски откликнулся Борис, наблюдая за мельтешением красного белья на экране. – А теперь что касается твоего былинного позора. Сначала я думал, что ты попросту рехнулась, но позже постиг твой сложный замысел и расшифровал послание китайским камрадам Беляковича. Согласен, ты заслужила звание героя. Вот только ответь мне, Агата, на такой вопрос – с чего ты взяла, что похитители Уха Энки каждый вечер смотрят в Интернете бредовые видеоролики с отплясывающими в неглиже адвокатессами? Зрелище, конечно, увлекательное, но только для понимающих людей. Боюсь, буддистские монахи к ним не относятся.

– Пошляк и хам, – откликнулась я. – Есть у меня мыслишка, как заставить китайцев посмотреть мой ролик, но я с тобой не поделюсь. Меня ты опустил ниже плинтуса, а сам-то, между прочим, плагиатор и графоман! Думаешь, я не знаю, что ты нахально стырил из Интернета «ответ Анонимуса»?

– Не понимаю, о чем это ты? – сделал невинные глаза Борис.

– «Нетленный топик ваш читаю, прозреньем душу одарили. В каких краях произрастает та благодать, что вы курили?» – беспощадно процитировала я, не сводя испытующего взгляда с лица Устиновича- младшего.

Ни один мускул не дрогнул на его щекастом бессовестном лице, лишь губы выпятились сильнее обычного, и ноздри горбатого носа стали раздуваться, как кузнечные меха.

– Да будет тебе известно, – надменно сообщил он, – что есть такое понятие, как «творческое переосмысление первоисточника», ничего общего не имеющее с вульгарным плагиатом.

– Ну да, конечно, рассказывай сказки, ты у нас известный мастер словесной эквилибристики! – дразнила я приятеля, принюхиваясь к манящему аромату, долетавшему из кухни.

Божественный запах проникал сквозь приоткрытую дверь, за которой виднелся внимательный глаз Фиры Самойловны. Заметив, что ее рассекретили, Борькина матушка как ни в чем не бывало возникла на пороге и гостеприимно проговорила:

– Боренька, Агата, прошу к столу!

Я не стала набивать себе цену, а поднялась с дивана и отправилась в кухню. Там уже стояли тарелки с чем-то вкусным и красивым. Глядя на залитое ярко-желтой подливой блюдо, я заинтересованно спросила:

– И что это такое аппетитное?

– Это Боря приготовил, его фирменная рыба под карибским соусом, – с гордостью приосанилась Фира Самойловна. – Боречка ее настолько обожает, что последние две недели каждый день берет с собой на работу и съедает всю, без остатка. Даже лоток приносит чисто вымытый и пахнущий дизенфекторами.

Название деликатеса всколыхнуло во мне воспоминание о том, как бабушка, сидя на больничной койке, слезно просит больше не передавать ей рыбу под карибским соусом, которую я якобы дивно готовлю, и я, опасаясь ее расстроить, даже не спрашиваю, с кем не передавать эту самую рыбу? Только теперь мне стало понятно, откуда растут ноги. Я повернулась к Борису и пристально посмотрела ему в глаза. Борька мужественно выдержал мой взгляд, и я, расчувствовавшись, чмокнула его в щеку. Деликатная Фира Самойловна сделала вид, что ничего не заметила, а Борька покраснел, как маков цвет, и пробурчал:

– В этом блюде идеальное соотношение белков, жиров и углеводов. Сплошные витамины и никакого холестерина. Больному человеку всяко на пользу.

Ели мы под рассказ матушки Джуниора о безобразиях, творящихся в семье старшего сына. В тот вечер я узнала, что Маша Ветрова не только не стирает мужу носки, но и не варит по утрам геркулесовую кашу, вынуждая несчастного Ленечку питаться исключительно вареными яйцами, которые крайне вредны в больших количествах. Закончив обличать невестку и заварив чай, Фира Самойловна степенно удалилась в гостиную смотреть любимый сериал. Оставшись с Борькой наедине, я нежно посмотрела на приятеля и только собралась рассказать ему, как плохо мне без него жилось, как в кармане его джинсов зазвонил мобильник. Борька вытащил аппарат и, кинув на меня быстрый взгляд, тихо проговорил в трубку:

– Кэт, я занят, скоро освобожусь и перезвоню.

При взгляде на покрасневшее лицо приятеля, меня накрыло душной волной ревности, и я, борясь с желанием ударить Бориса чем-нибудь тяжелым, выдавила из себя:

– Если мешаю, я могу уйти. Твоя девушка может подумать невесть что.