– Дед, ты что, коньячным чаем питаешься? – сердито начала было я, но, обернувшись и встретившись глазами с Владленом Генриховичем, тут же замолчала, потрясенная его взглядом. Так смотрит умирающий олень, подстреленный праздными охотниками ради забавы.

– Между прочим, – бодро заговорила я, чтобы сменить тему, – ты не поверишь, но я сейчас защищаю Аркадия Иванова, того самого, который основал общество последователей Бажена Соло.

– От кого же ты его защищаешь? – без особого интереса спросил дед, косясь в сторону чайника с заваркой.

– От Лидии Ивановой, его супруги, заявившей, что Аркадий похитил Ухо Энки.

Дед перестал сверлить взглядом заварочный чайник, должно быть, прикидывая, как бы до него добраться и незаметно от меня соорудить еще одну порцию чайно-коньячного пойла, и с интересом взглянул на меня.

– Ухо Энки пропало? – недоверчиво спросил он.

Я разложила по тарелкам мясо и овощи и уселась напротив деда, вооружившись приборами и придвинув к нему вторую порцию. Обычно Владлен Генрихович требовал, чтобы еда была максимально полезной, постоянно ругая меня за пристрастие к фастфуду и снекам. Теперь же дед не обратил на вкусную и здоровую пищу никакого внимания, погруженный в свои мысли.

– Агата, как ты думаешь, что это за дом? – ни с того ни с сего вдруг спросил он, откладывая вилку.

Я бросила тревожный взгляд на коньячные бутылки и подумала: вот оно, начинается!

– Ну-у, – неуверенно протянула я, опасаясь неверным ответом рассердить безумного человека, – это наша дача, где прошло мое детство и где теперь вы безвылазно живете с бабушкой.

– Все правильно, малышка, – улыбнулся дед, почувствовав мое напряжение. – Только ты забыла сказать, что здесь прошло и мое детство тоже. Будучи ребенком, я встречался на этой самой кухне с Баженом Соло, который в то время еще был Александром Мызиным.

– Дед, ты врешь, – от неожиданности вырвалось у меня, но я тут же покаянно сложила руки на груди и взмолилась: – Прости, я не хотела тебя обидеть! Что же ты раньше не рассказывал про своего знакомого?

– Не говори глупостей, Агата! Мызин – не мой знакомый, – усмехнулся дед. – Он был знаком с твоим прадедом…

Про своего прадедушку Генриха Рудь я знала довольно много. Дед любил рассказывать истории, похожие на выдержки из фантастической книги, из которых состояла жизнь его отца. В самом начале века Генрих Рудь изучал медицину в Московском университете, где и познакомился с профессором римского права, имени которого я так и не узнала, потому что дед его сам забыл. Профессор поведал своему юному другу, что в глубинах Азии есть страна Агарта, а в недоступных пещерах этой страны находятся мощные лаборатории, в которых до сих пор совершенствуются научные открытия исчезнувших с лица земли цивилизаций. Под землей живут остатки суперрас, и недюжинного ума ученые решают задачи, настолько опережающие нашу науку, что и говорить-то об этом страшно. Надо сказать, что знакомство с профессором предопределило весь дальнейший жизненный путь моего прадеда, и он стал ученым, чтобы хоть ненамного приблизиться к разгадке тайны, о которой говорил его старший друг.

С раннего детства я слышала о безымянном профессоре римского права и считала рассказы о таинственной Агарте чем-то вроде семейной истории о двоюродном дедушке Ашоте, который живет в Ереване. Но когда на уроке истории я рассказала про суперцивилизацию своим одноклассникам, они вместе с учительницей подняли меня на смех. Помню, как я плакала, вернувшись домой, и как кричала бабушке, что Генрих Рудь был полный дурак, раз верил в детские сказки. Тогда Ида Глебовна в первый и последний раз применила серьезное наказание – целый вечер не разговаривала со мной. А перед сном пришла в мою комнату, села на край кровати и строго сказала, чтобы я никогда в жизни не смела ругать своего прадеда. Если я чего-то не понимаю или не знаю по малолетству или глупости, это не значит, что этого не может быть. Никто не доказал, что Агарта не существует, значит, эта гипотеза имеет право на существование. Надо открывать разум навстречу непознанному, тогда, быть может, и непознанное откроется тебе. Нужно читать, анализировать полученную из книг информацию, только тогда ты сможешь делать выводы и иметь свои собственные суждения. Вняв совету бабушки, я с головой ушла в книги, выяснила много интересного, и больше в прадеде не сомневалась, предпочитая помалкивать о некоторых аспектах его жизни.

* * *

От старших родственников я узнала, что в середине двадцатых годов Генрих Рудь вплотную занялся изучением мозга человека и разработал уникальные научные приборы, позволявшие экспериментально проследить эффект телепатии. Дед рассказывал, что, будучи мальчишкой, частенько наблюдал опыты отца по фиксации мысли. Владлен Генрихович говорил, что собственными глазами видел, как в специальном черном кабинете в полной темноте находился участник эксперимента, которому предлагалось вообразить ряд геометрических фигур – круг, квадрат, прямоугольник или, скажем, трапецию. Созданная прадедом фототехника производила снимки пространства над головой человека, и на фотографиях запечатлевались круги, квадраты, прямоугольники и трапеции. В начале тридцатых годов уже известного в научных кругах физиолога Рудь вызвали в ОГПУ и сказали, что пристально наблюдают за его исследованиями, что разработки Генриха Карловича, связанные с телепатическими волнами, имеют большое оборонное значение и что исследования такого характера будут финансироваться и ОГПУ, и Разведупром Красной армии. Как-то дед вскользь упомянул, что при этих организациях был создан специальный научный центр по изучению нейроэнергетики, и, как и следовало ожидать, возглавил его мой прадедушка Генрих. Но как я ни выспрашивала, чем они там занимались, дед увиливал от ответа, ссылаясь на крайнюю секретность этих сведений. И сколько я ни допытывалась, стал ли впоследствии научный центр прадеда тем самым спецотделом «Сигма», дед только делал страшные глаза, шепотом говоря, что это государственная тайна.

Пока я прокручивала все это в голове, Владлен Генрихович ковырнул ножом соцветие капусты, отложил прибор в сторону и, встав из-за стола, отправился в кабинет. Вернулся он со своей любимой чашкой, бутылкой коньяка и потертым от времени групповым снимком пяти человек в форме ОГПУ. Он плеснул в чашку заварки, разбавил ее коньяком и только тогда ответил:

– Понимаешь, Агата, эта история тесно связана с коллегой моего отца. История не очень красивая, и мне не хотелось ворошить ее просто так. Но раз пропало Ухо Энки, я расскажу тебе то, что помню.

Дед сделал большой глоток адского зелья из пузатой чашки и, положив передо мной снимок, продолжил:

– На этой фотографии изображены члены Азиатской экспедиции. В начале тридцатых годов Генрих Рудь – вот он, посередине, – дед указал на высокого человека с тонким интеллигентным лицом, – возглавил группу из пяти человек, отправившихся на поиски працивилизаций, умевших расщеплять атом, знавших пути овладения неисчерпаемыми источниками энергии и обладавших средствами психотронного воздействия на людей. Как я уже сказал, – продолжал дед, прихлебывая бодрящий чай, – твой прадед был назначен начальником экспедиции, а комиссаром стал Александр Мызин, человек амбициозный и заносчивый. Путь экспедиции лежал через Афганистан, Тибет, Индию и Синьдзянь. Семья Генриха Рудь ютилась тогда в десятиметровой комнате коммунальной квартиры на Басманной, и, чтобы создать условия для подготовки к Азиатской экспедиции, твоему прадеду личным распоряжением Меньжинского был выделен в собственность один из объектов ОГПУ – вот эта самая дача Спецотдела. Именно здесь участники мероприятия доводили до совершенства свой английский язык, разучивали урду и занимались верховой ездой, предвидя трудности предстоящего конного перехода по горным тропам. После экспедиции Мызин был в гостях у отца всего один раз, и я, хотя и был крайне мал, очень хорошо запомнил грандиозный скандал, с которым отец выгнал Мызина вон. Отец кричал, что не потерпит в своем доме человека, который похитил чужую святыню и убил ради этого монахов, защищавших реликвию своего дацана, и что золотая раковина Будды должна вернуться в Синьдзянь. Сразу же после этого разговора Мызин куда-то исчез, никто о нем ничего не слышал, а вскоре на Алтае появился Великий посвященный художник Бажен Соло, который получал силы и знания от Махатм через Ухо Энки. Ты не поверишь, Агата, но, случайно увидев фотографию посвященного художника в журнале «Вокруг света», я узнал в нем Александра Мызина.

– Слушай, дед, Синьдзянь – это Китай? – почувствовав почву под ногами, оживилась я.

– Китай, – согласился дед.

– Надо же, как интересно, – хмыкнула я. – Как раз сегодня я говорила с человеком, который мотал с