на её лице, но слабость и истощение взяли своё, и наступило забытье.

Колобок валялась рядом на Наташкиной кровати и читала книжку, когда зашуршал ключ в замке. Она подскочила и подбежала к простыне, отделявшей перед дверью импровизированную прихожую. Вернувшаяся Наташка недовольно крутила носом – в комнате стоял неприятный запах, неизбежный спутник стульчаков, уток и лежачих больных. Колобок попросила Наташку не шуметь, так как Неля спит. Но Неля уже не спала – она умерла.

На вскрытии быстро нашли причину интоксикации и следующего за ней истощения – пергаментный плод. В определённых условиях женский организм не отторгает мёртвый плод, а оставляет его в матке. Такой плод не может подвергнуться полной резорбции. Он частично рассасывается, истончается и становится как бы сделанным из парафина. Название «пергаментный» – это официальный термин. Для меня плод парафиновый или пластмассовый, потому что я пергамента за свою жизнь в глаза не видел, хоть и знаю, что это такое – тонкая, выделанная под бумагу кожа. Решено было его сохранить как учебное пособие для курсантов, и третий участник этой драмы нашёл свое прибежище в банке с формалином.

Прапорщик Мишуков обслуживал катапульту – здоровенный механизм, чем-то похожий на парковый аттракцион. На небольшом помосте у высоченной решётчатой мачты стояло пилотское кресло, скользящее вертикально вверх по длинной рельсе. На этом тренажёре тренировали военных лётчиков аварийно покидать самолёт. В самолёте под креслом имеется специальный пиропатрон, который и выстреливает пилота словно ракету. Удовольствие не из приятных, но готовиться к таким ЧП надо. Вот и создали для этих целей машинку, имитирующую возникающие нагрузки. Тренировки на катапульте строго лимитированы – каждый «прыжок» даёт сумасшедшие нагрузки на позвоночник, а если переборщить, то и сотрясение мозга получить можно. А сколько раз Мишукову приходилось отмывать кресло от мочи и дерьма… Поэтому он каждого пилота просил сходить в туалет перед занятием.

Ещё об одном интересном применении вверенной ему техники прапорщик Мишуков узнал от своей жены.

Офицеры – народ мобильный, интересы Родины частенько кидают их с места на место, и, разумеется, за ними следуют их верные боевые подруги и тылы – офицерские жёны. Прапорщики обычно более оседлы, ну и прапорщицы соответственно. Жёны прапорщиков в военных городках считаются старожилами, они всегда готовы встретить новеньких лейтенантш и капитанш и ввести их в курс дела, а те в свою очередь делятся с ними впечатлением и опытом с предыдущего места службы мужа. Так вот одна из новоприбывших и рассказала мадам Мишуковой об абортных возможностях катапульты. Говорят, что впервые это открытие было сделано случайно, во времена Юры Гагарина и Вали Терешковой, когда кандидаток на звание первой женщины-космонавта отбирали. Так вот одна из претенденток оказалась слегка беременной, и сразу после «отстрела» на катапульте у нее случился выкидыш. Ну оно и понятно – такие перегрузки просто отрывают плод от маточной стенки.

Мишукову эта мирная возможность его военного агрегата очень понравилась. Вот и решил он немного денег подзаработать и попрактиковаться в бесконтактной гинекологии. Вначале дело шло туго, клиентуры было мало. Но город Ленинград под боком, и молва о добром кудеснике туда долетела. Брал Мишуков немного, от трёх до десяти рублей. Со знакомых и жён знакомых не брал ничего. Лишних вопросов не задавал, порой даже имени не спрашивал, что многим очень нравилось. Тайком проводил баб на территорию части, сажал в кресло, пристегивал ремнями и кидал. Обычно хватало одного раза, но иногда приходилось повторять аж до пяти раз. Но успех был всегда, и успех стопроцентный.

Будучи человеком внимательным и заботливым, он после каждого «покидания самолёта» спрашивал пациентку, как та себя чувствует. А ну если пять раз подряд трясти придётся? Тут поневоле почувствуешь себя как после нокаута. В таких случаях Мишуков проявлял поистине джентльменские качества – после экзекуции он брал даму под ручку и заботливо доводил до самой станции и не уходил, пока не сажал её в электричку. Дальше он, правда, не следовал, боялся, что жена может неправильно понять. О своей частной практике на гособорудовании он языка не распускал, хотя и особой тайны не делал. Многие сослуживцы, видя Мишукова с очередной женщиной, только небрежно махали рукой: опять, мол, какая-то на катапульту «облегчаться» приходила.

А все же зря Мишуков ни о чём не спрашивал, кроме самочувствия после «полёта». Один вопросик ему всё же следовало задавать до посадки на тренажёр. Простой такой вопросик: «Какой срок беременности?»

Ирина залетела в отпуске – с подругой поехала в Геленджик. Море, фрукты, танцплощадки. Сама она в Луге жила, а на танцах повстречала парня из Питера. Двести километров – ерунда, считай, земляки. Если бы он из Москвы, к примеру, был или ещё откуда подальше, то она бы и в голову не брала; получила летнее удовольствие – и прощай. А тут близость жительства как-то на продолжение намекала.

Она уехала чуть раньше, он позже. Через неделю позвонил, пригласил к себе в гости. Очень хотелось продолжения отпускного рая. Она приезжала к нему, а он к ней. Но работа… Получалось только на выходные. Месяц молчала, а потом рассказала, что беременна. Отношения сразу закончились, а любовь осталась. У неё. А у него, оказалось, уже есть невеста, да и вообще Ирка ему не пара, а так, погулять, повеселиться.

Может, никакой невесты не было – не стыкуется невеста с полностью свободными выходными, да и не станет официальный жених у себя постороннюю девушку на две ночи оставлять. И потом, какие слова он до того говорил… Короче, Ирка решила оставить ребёнка. Дождалась до пяти месяцев, а потом передумала. Не видя «суженого» долгое время, быстро переосмыслила его «достоинства», и любовь сразу куда-то делась, да и матерью-одиночкой перехотелось быть. А если честно, то и раньше не хотела, просто ждала, что любимый вернётся. А коли любимый перестал быть любимым, то и на фиг такое надо.

Возможностей легально прервать беременность уже не было, но она вспомнила, что когда-то одна подруга рассказывала ей, что под Ленинградом в одной военной части мужик на какой-то машинке делает такие выкидыши, что обзавидуется любой гинеколог! При этом сам в дырку не лезет и даже имени не спрашивает. Денег берет смех, червонец, да, наверное, и за бутылку с ним можно договориться. Прямо сказка! Ирина быстро разыскала ту подругу и узнала, как пробраться к чудо- знахарю. Оказалось просто – надо сесть на электричку и поехать в Горелово, там найти детский садик и спросить любую воспитательницу. Тот детсад для детей военных, а воспиталки там все военные жёны, они точно на этого кудесника выход имеют. На следующий день Ирина взяла отгул и поехала по указанной наводке, правда, без особой надежды на успех. Путь поиска этого «акушера» казался слишком уж нечётким и безличным.

Однако зря она переживала. Быстро нашла указанный детсадик. Как подойти, что спросить, как объяснить, что тебе надо и кого ты ищешь? Прямо не сказать – тут со стыда сгоришь. Лучше всего, решила Ирина, задать всего два вопроса: где тут лётная часть и не знают ли они мужика, который на «подбрасывающей машинке» там работает? Оказалось, что и часть недалеко, и мужика такого они знают. И даже догадываются, зачем она этого мужика ищет. Воспитательница оказалась участливая, сама куда-то позвонила, о чем-то договорилась. Ничего за это не взяла, а просто сказала, иди, мол, по этой дороге, пока не дойдёшь до здорового бетонного забора. Иди затем вдоль этого забора до зелёных ворот с красной звездой, а там тебя уж ждать будут. Отсюда за час дойдёшь.

Пошла Ирина, как сказали. Дошла до ворот, а там и вправду её мужичок-прапорок дожидается. Провёл за ворота. Вот и чудо-машинка. Спросила Ирина мужичка, сколько стоит процедура.

– А сколько дашь!

– Червонца хватит?

–  Вполне! Ты только в туалет вначале сходи, уж если не по-большому, то хоть по- маленькому.

Объясняет: у мужиков – и то штаны мочит, а из баб так просто струей выбивает. Проводил до туалета, терпеливо сторожил возле двери, чтоб какой военный даму случайно не испугал.

– Ну вот и порядок, пошли на катапульту.

Сажает прапор Ирину в кресло, застёгивает ремни, показывает, как голову держать, как руки. Проинструктировал, отошёл к своей будочке.

– Готова?

– Да!

– Ну тогда поехали!

Бах, вжжжик – кресло улетело высоко вверх. Казалось, что не только матка оборвалась, но и само сердце, в глазах потемнело и челюсть потянуло вниз.

На высоте кресло быстро затормозило, ремни больно впились в тело и щёлкнули зубы. Не будь ремней, Ирину точно бы швырнуло на середину лётного поля через ближайший высоченный ангар и здоровые самолёты-транспортники. В одно мгновение копошившиеся вокруг них люди оказались малютками, а будка вмиг сократилась до размеров маленькой коробочки. Не успев толком испугаться такой высоты и того, что с ней произошло, Ирина ошалело глазела по сторонам. Потом мягко и плавно, словно лифт, кресло поехало вниз.

В ушах звенело, болел прикушенный язык. Ирина провела пальцем по дёснам, слюна была с краснотой. Ну, это понятно почему. Плохо инструктаж слушала, вот и клацнула зубами до крови. Наконец кресло спустилось. Подошёл «доктор». Спрашивает, хватит или