— Обещаю, — сказал Николас и сорвал с нее простыню.

Рейнло очнулся от чуткого полусна. Свечи на ночном стоке почти догорели, казалось, комната настороженно затихла в ожидании, но сквозь дрему Николас уловил какой-то звук.

Он узнал сладкую трель соловья, поющего в саду. Наступил новый день.

Рейнло лежал на спине, а у него под боком свернулась Антония. Ее шелковистые волосы щекотали ему грудь, тонкая рука покоилась у него на животе. Николас крепче прижал Антонию к себе, он не хотел выпускать ее из объятий даже во сне.

Хотя эту комнату и эту постель он никогда прежде не делил ни с одной женщиной, Рейнло необычайно ясно сознавал, где он и с кем.

Антония… Милая, милая Антония.

Его прекрасная девочка. В прошлом ей пришлось немало выстрадать. Николас ощутил щемящую боль в груди при мысли о том, как жестоко поплатилась она за страстность, которой так щедро наделила ее природа. Слушая ее рассказ, он едва сдерживал ярость. Ему хотелось выпустить кишки Бентону, отстегать хлыстом косного деспотичного отца Антонии и вышибить дух из ее братца. Он не задумываясь пожертвовал бы всем, чтобы защитить ее, заслонить собой, избавить от боли.

Николасу уже приходилось испытывать это мучительное ощущение собственной беспомощности. Та же бессильная ярость терзала его, когда Демарест обесчестил Элоизу.

Горькая правда заключалась в том, что гнев не помог ему спасти сестру. Как все его неистовство не могло спасти Антонию, оказавшуюся в сходном положении. По странной прихоти судьбы женщина, к которой его так страстно влекло, разделила злосчастную участь его любимой сестры.

И словно почувствовав, что Николас думает о ней, Антония тихо вздохнула и теснее прильнула к нему.

Ее сонный лепет разжег в Николасе желание. Его плоть пробудилась, сбросив остатки сна. Рейнло не привык обуздывать чувственные порывы и все же подавил стремление овладеть Антонией.

Хотя искушение было чертовски сильным.

Он лишь крепче обнял ее, всматриваясь невидящим взором в полумрак спальни. Его припухшие веки горели от недостатка сна, по телу разливалась приятная усталость.

После признания Антонии Николас вновь овладел ею. В их страстном слиянии огненные мгновения перетекали в часы, чувства тонули в раскаленной лаве обладания. Минувшая ночь раскрыла немало тайн. Рейнло воображал, что в этом великом плавании по океану страсти он капитан, вставший у штурвала. Но Антония владела ключами, открывающими двери в незнакомые удивительные миры. Отбросив сдержанность, она всецело отдалась чувствам. А Николас, уже не владея собой, в минуту наивысшего блаженства вновь забыл об осторожности. Казалось, его тело желало утвердить свое владычество над этой женщиной.

Но даже проклиная себя за беспечность, которая грозила обернуться рождением ребенка, разве мог он сожалеть о пережитом восторге? С Антонией он испытал невиданное, ошеломляющее наслаждение. Безумное наслаждение…

Он разомкнул объятия — потрясенный, переполненный пережитым чувством и вместе с тем опустошенный до дна. А потом, хотя отпущенное им время было так драгоценно, погрузился в короткий сон без сновидений. Ни одна любовница не дарила ему подобного блаженства. Ни одна другая женщина не подводила его к краю бездны. Ни одной его спутнице еще не удавалось расколоть твердую скорлупу, в которую Рейнло заключил свои чувства.

Перед Антонией он был беззащитен. И не только в мгновения страсти. Это открытие оказалось самым пугающим.

Антония слегка шевельнула рукой, скользнув пальцами по его обнаженному животу. От прикосновения ее шелковистой кожи Николаса обдало волной жара. Ему хотелось разбудить Антонию и вновь слиться с ней воедино. Когда она сказала, что может остаться до утра, Рейнло решил, что речь идет о темных предрассветных часах. Представив, как Антония тайком выбирается из его дома, чтобы незаметно проскользнуть в особняк негодяя Демареста, Николас почувствовал, как к горлу подступила тошнота.

Багровея от ярости, он задумался, не заигрывал ли с Антонией этот мерзавец. Демарест всегда отличался неуемными аппетитами и, разумеется, давным-давно разглядел яркую красоту кузины. Должно быть, он решил, что ради мимолетной интрижки не стоит лишать Кассандру верной, надежной компаньонки. А может быть, мысли о неизвестной, но, несомненно, влиятельной семье Антонии заставили его проявить осмотрительность. Теперь Рейнло нисколько не сомневался, что мисс Смит принадлежала к английской аристократии.

Во сне умиротворенное лицо ее казалось особенно прекрасным. Николас с трудом поборол порыв поцеловать чуть приоткрытые губы Антонии. Желание бурлило в его крови, но он обуздал себя.

Смотреть на нее было наслаждением. Николас залюбовался ее лицом. Густые ресницы серебристыми веерами лежали на щеках. Рейнло с жадным восхищением задержал взгляд на ее высоких скулах и полных розовых губах. Ее бархатистая кожа напоминала спелый персик.

Несколько долгих мгновений они лежали неподвижно. Потом медленно, очень медленно, рука Антонии двинулась вниз. Грудь Николаса тяжело вздымалась в такт прерывистому дыханию. Приятная расслабленность сменилась жгучим желанием.

Рука Антонии приблизилась к его восставшему жезлу.

Он застыл, стараясь изо всех сил сохранять неподвижность. Его живот стал твердым как камень, но пылающий жезл его был тверже камня.

Антония отстранилась, ее бедра касались теперь колен Рейнло.

Николас закрыл глаза, сказав себе, что сможет это выдержать. Он выдержит.

Но Рейнло лгал. Он едва удерживался, чтобы не схватить Антонию в охапку и не подмять под себя. Его пальцы так крепко вцепились в простыни, что послышался треск рвущегося полотна. Николас отчаянно скрипнул зубами, борясь с желанием наброситься на Антонию подобно похотливому зверю.

Медленно, очень медленно ему удалось обуздать себя. Но в следующее мгновение рука Антонии сомкнулась вокруг его жезла, и вся его решимость растаяла словно воск в пламени. Он хрипло застонал, не в силах выразить словами переполнявшее его чувство. Еще одно движение ее руки, и он не совладает с собой.

Открыв глаза, Рейнло встретил взгляд Антонии, но не смог угадать выражение ее лица. Затем, сквозь багровое марево перед глазами Николас различил, как она склоняется над ним. Густые пряди ее волос упали ему на живот. «О нет, неужели она…»

Волнующее предвкушение заставило его оцепенеть. Дрожащей рукой он отвел в сторону белокурые локоны Антонии, чтобы видеть ее лицо.

Она робко замерла.

Казалось, плоть Николаса вот-вот взорвется. Хотя он изо всех сил сдерживал себя, его пальцы зарылись в ее волосы. Он готов был умолять Антонию решиться. Ее нежные розовые влажные губы сводили его с ума.

Наконец она опустила голову и обхватила губами его жезл.