Разумеется, раздался общий смех, и Элинор постаралась к нему присоединиться. Но удалось ей это с трудом. Она не сомневалась, кого имеет в виду Маргарет, и чувствовала, что не вынесет, если его имя послужит пищей для назойливых шуточек миссис Дженнингс.

Марианна сострадала ей всем сердцем, но только ухудшила положение, когда, вся красная, сказала Маргарет сердито:

— Не забудь, что всякие догадки высказывать вслух непозволительно!

— Да какие же догадки! — ответила Маргарет. — Ты ведь мне сама сказала!

Общество совсем развеселилось, и Маргарет подверглась настойчивому допросу.

— Ах, мисс Маргарет! Ну, расскажите же нам все! — не отступала миссис Дженнингс. — Назовите имя этого счастливчика!

— Я не должна, сударыня. Но я очень хорошо знаю его имя. И знаю, где он живет.

— Да-да! Где он живет, мы догадываемся. В собственном доме в Норленде, конечно. Я полагаю, он младший приходский священник.

— Вот уж нет! Он еще ничем не занимается.

— Маргарет! — горячо вмешалась Марианна. — Вспомни же, что это все твои выдумки и такого человека вообще не существует.

— Ну, так, значит, он безвременно скончался, Марианна! Я же знаю, что прежде он существовал, и фамилия его начинается на «эф».

В эту минуту леди Мидлтон громко высказала мнение, что «погода стоит очень дождливая», и Элинор испытала к ней глубокую благодарность, хотя прекрасно понимала, что ее милость вмешалась не ради нее, но потому лишь, что терпеть не могла несветские поддразнивания, которыми так обожали развлекаться ее супруг и матушка. Однако полковник Брэндон, всегда деликатный с чувствами других людей, не замедлил вступить в обсуждение погоды. Затем Уиллоби открыл крышку фортепьяно и попросил Марианну сыграть. Эти старания разных людей переменить разговор увенчались успехом, и неприятная тема была оставлена. Однако Элинор не так легко оправилась от тревоги, которую она в ней пробудила.

В тот же вечер общество уговорилось на следующий день отправиться осмотреть великолепное имение в двенадцати милях от Бартона, принадлежащее родственнику полковника Брэндона, и полковник должен был открыть им доступ туда, ибо владелец находился за границей и отдал строжайшее распоряжение не допускать в дом посторонних. Тамошние сады славились красотой, и сэр Джон, рассыпавшийся в похвалах им, мог считаться надежным судьей, ибо он уже десять лет как возил своих гостей осматривать их по меньшей мере дважды в одно лето. В парке было обширное озеро, утро можно будет занять прогулкой на лодках. Они возьмут холодную провизию, отправятся в открытых экипажах, и все будет сделано, чтобы пикник удался на славу.

Кое-кто из присутствующих счел этот план несколько смелым для такого времени года, тем более что последние две недели не выпало даже дня без дождя, и Элинор уговорила миссис Дэшвуд, которая уже немного простудилась, остаться дома.

Их предполагаемая поездка в Уайтвелл обманула все ожидания Элинор. Она приготовилась вымокнуть, утомиться, пережить бесчисленные страхи, но дело обернулось даже еще хуже: они вообще никуда не поехали.

К десяти часам компания собралась в Бартон-парке, где им предстояло позавтракать. До рассвета шел дождь, но утро сулило некоторую надежду, потому что тучи рассеивались и довольно часто из них выглядывало солнце. Все пребывали в веселом расположении духа и были полны решимости вопреки тяготам и неприятным неожиданностям сохранять бодрость.

Они еще сидели за столом, когда принесли почту. Среди писем одно было адресовано полковнику Брэндону. Он взял конверт, взглянул на надпись на нем, переменился в лице и тотчас вышел из столовой.

— Что с Брэндоном? — спросил сэр Джон.

Ответить никто ничего не мог.

— Надеюсь, он не получил дурных известий, — сказала леди Мидлтон. — Если полковник Брэндон встал из-за стола, даже не извинившись передо мной, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Минут через пять полковник вернулся.

— Надеюсь, вы не получили дурных вестей, полковник? — тотчас осведомилась миссис Дженнингс.

— Отнюдь нет, сударыня. Благодарю вас.

— Вам пишут из Авиньона? Надеюсь, вашей сестрице не стало хуже?

— Нет, сударыня. Оно из Лондона. Обычное деловое письмо.

— Так почему же оно вас взволновало, если оно деловое и обычное? Ни-ни, полковник, вы нас не обманете! Придется вам во всем признаться.

— Право, сударыня! — вмешалась леди Мидлтон. — Подумайте, что вы такое говорите!

— Или вас извещают, что ваша кузина Фанни сочеталась браком? — продолжала миссис Дженнингс, пропуская упрек дочери мимо ушей.

— Нет, ничего подобного.

— Ну, так мне известно от кого оно, полковник. И надеюсь, она в добром здравии.

— О ком вы говорите, сударыня? — сказал он, слегка краснея.

— А! Вы прекрасно знаете о ком.

— Я крайне сожалею, сударыня, — сказал полковник, обращаясь к леди Мидлтон, — что получил это письмо именно сегодня, так как оно связано с делом, которое требует моего немедленного присутствия в Лондоне.

— В Лондоне! — воскликнула миссис Дженнингс. — Но что вам делать там в такую пору?

— Мне чрезвычайно грустно отказываться от столь приятной поездки, — продолжал он. — Тем более что, боюсь, без меня вас в Уайтвелл не впустят.

Какой удар для них всех!

— Но если бы вы написали записку экономке, мистер Брэндон? — огорченно спросила Марианна. — Неужели этого будет недостаточно?

Он покачал головой.

— Но как же так, вдруг не поехать, когда все готово? — воскликнул сэр Джон. — Вы отправитесь в Лондон завтра, Брэндон, и не спорьте!

— Будь это возможно! Но не в моей власти задержаться даже на день.