прийти и встречены были с превеликой радостью.

«Ну как подвигаются дела?», «На чем вы порешили?», «Да без вас у нас ничего не получается» – послышалось после первых приветствий; и скоро Генри Крофорд уже сидел с теми тремя за столом, меж тем как его сестра с любезнейшими поздравлениями подошла к… леди Бертрам.

– Право, я должна вас поздравить, ваша светлость, с выбранною пьесой, – сказала она. – Хотя вы и проявили завидное терпенье, вам, уж конечно, надоели наши споры и неурядицы. Актеры могут радоваться, что решенье найдено, но сторонние наблюдатели должны быть несравненно благодарней. И я искренне вас поздравляю, сударыня, а также миссис Норрис и всех остальных, кто находился в том же неприятном положении, – и опасливо, и лукаво она, минуя Фанни, глянула на Эдмунда.

Леди Бертрам ответила ей весьма любезно, но Эдмунд промолчал. Не возразил против того, что он всего лишь сторонний наблюдатель. Поболтав еще несколько минут с теми, кто сидел у камина, мисс Крофорд воротилась к сидящим у стола и, стоя подле них, как будто заинтересовалась их планами, но внезапно, словно что-то вспомнив, воскликнула:

– Друзья мои, вы так усердно и спокойно занимаетесь всеми этими коттеджами и питейными домами, но, прошу вас, позвольте мне меж тем узнать мою судьбу. Кто будет Анхельтом? Кому из присутствующих здесь джентльменов я буду иметь удовольствие отдать свое сердце?

В первое мгновенье никто не произнес ни слова, потом сразу несколько голосов сообщили печальную правду, – что Анхельта у них еще нет.

– Мистер Рашуот согласился на роль Графа Кэссела, но Анхельта еще не взял никто.

– У меня был выбор, – сказал мистер Рашуот, – но я подумал, что Граф мне больше подходит… хотя для меня не слишком большое удовольствие разодеться в пух и прах.

– Вы, без сомненья, выбрали весьма мудро, – просияв, заметила мисс Крофорд. – Анхельт – нудная роль.

– У Графа сорок две реплики, – отвечал мистер Рашуот, – а это не пустяк.

– Я нисколько не удивлена, что никто не вызвался быть Анхельтом, – после короткого молчания сказала мисс Крофорд. – Ничего лучшего Амелия и не заслуживает. Такая развязная девица напугает любого мужчину.

– Я был бы только счастлив взять эту роль на себя! – воскликнул Том. – Но это невозможно. К сожалению, Дворецкий и Анхельт участвуют в одних и тех же сценах. Однако ж я не откажусь от этой мысли… посмотрю, нельзя ли что-нибудь придумать… еще раз пролистаю пьесу.

– Эту роль следовало бы взять вашему брату, – вполголоса сказал мистер Йейтс. – Вы полагаете, он не согласится?

– Я не стану его спрашивать, – холодно, решительно отвечал Том.

Мисс Крофорд заговорила о чем-то еще, а несколько времени спустя вновь присоединилась к сидящим у камина.

– Я им совсем не нужна, – сказала она, садясь. – Я их только озадачиваю и вынуждаю говорить любезности. Мистер Эдмунд Бертрам, раз уж сами вы не играете, вы можете посоветовать как человек не заинтересованный, и потому я обращаюсь именно к вам. Как нам быть с Анхельтом? Возможно ли, чтоб кто-нибудь из участников взял его в качестве второй роли? Что вы посоветуете?

– Я посоветую найти другую пьесу, – спокойно сказал Эдмунд.

– Я бы не возражала, – отвечала она, – хотя не сказала б, что роль Амелии, если хорошо ее исполнить, так уж мне не нравится… то есть если все идет хорошо… я бы не хотела никому причинять беспокойство… но если те за столом предпочитают не слышать вашего совета (мисс Крофорд оглянулась по сторонам) – они, разумеется, вас не послушают.

Эдмунд промолчал.

– Если существует роль, которая могла бы вас соблазнить, я думаю, это как раз Анхельт, – немного погодя лукаво заметила сия особа, – ведь он священник.

– Это никак бы меня не соблазнило, мне было бы жаль выставить его на посмешище из-за плохой игры, – отвечал Эдмунд. – Очень трудно сыграть так, чтоб Анхельт не показался сухим, напыщенным педантом. И человек, который избирает профессию священника, вероятно, менее всех прочих пожелает исполнять эту роль на сцене.

Мисс Крофорд нечего было на это возразить, и с некоторой обидой и разочарованием она подвинула свой стул значительно ближе к чайному столу и направила все свое внимание на миссис Норрис, которая там главенствовала.

– Фанни, – окликнул Том Бертрам с другого стола, где они все еще оживленно совещались и разговор не умолкал ни на миг, – нам требуются твои услуги.

Фанни вскочила, ожидая какого-нибудь порученья, ибо, несмотря на все старания Эдмунда, к ней по привычке еще обращались в подобных случаях.

– Нет, нет, мы не хотим срывать тебя с места. Сию минуту нам ничего от тебя не надобно. Мы только хотим, чтоб ты участвовала в спектакле. Ты должна быть Женою крестьянина.

– Я?! – воскликнула Фанни и опять села, с видом крайне испуганным. – Право, увольте. Да хоть озолотите меня, я ни одной роли не смогу сыграть. Право же, я не умею представлять.

– Хочешь не хочешь, а ты должна, мы не можем без тебя обойтись. И ты напрасно пугаешься, роль пустяковая, сущий пустяк, на все про все не более полдюжины реплик, и особой беды не будет, если никто ничего и не услышит, так что можешь оставаться такой же тихой мышкой, но появиться на сцене ты должна, чтоб было на кого смотреть.

– Если вас пугает полдюжины реплик, что ж тогда говорить мне при моей-то роли? – воскликнул Рашуот. – Мне надобно заучить сорок две.

– Вовсе не того я боюсь, что надобно учить наизусть, – возразила Фанни, со страхом увидев, что в комнате все смолкло и на нее обращены едва ли не все взгляды, – но я правда не умею играть.