— Всё в порядке. Я предпочитаю пиво.

— Об этом я уже позаботился.

— Знаю.

Бросив взгляд на ножки проходящих за окном девушек, Ральф обратил всё внимание на поставленное перед ним блюдо. Доверительность и теплота никогда не были отличительными чёрточками их семьи, и сомнительно, чтобы эти чувства возникли вечером за столом. У Теда было смутное ощущение, что, расправившись с пастрами, они не будут знать, о чём говорить друг с другом.

— Эй, Тедди, помнишь старые времена, когда «Гиганты» и «Доджеры» встречались в трёх играх? В пятницу вечером на Поло-граунд или на Эббетс-филд? — предложил тему Ральф, очевидно, испытывая то же напряжение.

— Великое было время.

Слава Богу, что им представилась возможность поговорить о давних бейсбольных схватках, о бросках Эрни Ломбарди на четыреста футов, оматчах, которые онипосещали в молодости. С них разговор перешёл на сегодняшнее положение дел в бейсболе.

— Ты только оглянись, — сказал Ральф. — Дешёвые крикуны, которые умеют лишь размахивать флажками. Что они понимают в бейсболе?

— И эта органная музыка…

— Перебирайся в Чикаго, Тедди. Я могу пристроить тебя на продажу напитков.

— Спасибо, Ральф, но мне бы не хотелось.

— Я не имею в виду непосредственно в Чикаго. Расположишься в пригороде.

— Я понял, Ральф, но нет, спасибо.

Они направились на матч, а потом, сдавленные в толчее подземки, воздерживались от продолжения нелёгкого разговора, пока не добрались до Таймс-сквер, но, двинувшись к «Хилтону», в котором расположился Ральф, они снова обратились к старым играм,

— Как насчёт выпить?

— Слишком поздно. Билли рано встаёт.

— С ним всё в порядке?

— Вроде что так.

— У тебя есть какие-нибудь успехи?

— Парочка.

— Тедди, тебе нужно зарабатывать на хлеб.

Его хлеб доставлялся прямо из Парижа.

— У меня в самом деле всё прекрасно.

— Как ты можешь так существовать?

— Так и могу.

— Ты просто болтаешь.

— Нет, в самом деле всё о'кей, Ральф.

Деньги могли обеспечить ему резерв времени. Он нуждался во времени, он отчаянно нуждался в деньгах и всё же он не мог заставить себя попросить взаймы. Доведись ему признаться в своих потребностях, это слишком дорого ему бы обошлось.

— Мы провели прекрасный вечер, Ральф. Давай повторим его, когда ты снова будешь здесь.

Они пожали друг другу руки, но внезапно Ральф стиснул его кисть, не выпуская её.

— Чёрт возьми, как наша семья отдалена друг от друга, Тедди…

— Но ты же здесь, Ральф. И у нас был прекрасный вечер.

На лбу у Ральфа вспухла вена.

— Тедди! Я знаю, что тебе надо!

— Говорю же тебе, Ральф…

Ральф запустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда чековую книжку, другой рукой продолжая держать Теда за запястье.

— Ничего не говори, Тедди. И не дёргайся.

— Ральф, я ничего не возьму.

— Тедди, позволь мне это сделать.

— Нет, Ральф.

Я обязан. Дай мне что-то для тебя сделать. — Он торопливо заполнил чек прежде чем Тед успел вырваться, торопливо сложил его и засунул Теду в карман.

— Когда разбогатеешь, отдашь.

Ральф, стиснув плечи брата в неловком объятии, сказал: «Это всего лишь деньги» — и покинул его.

Тед не успел взглянуть на чек. Он не мог заставить себя развернуть его. Только придя домой и сев за обеденный стол, он наконец развернул листок. Уставившись на него, он опустил голову на руки. Чек был на три тысячи долларов. Брат смог купить ему время. Утром он позвонит в «Мир упаковок» и скажет им, что они могут подавиться своей паршивой работой.

Сним связались из журнала «Тайм», и он провёл несколько дней во встречах с руководством компании, которые произвели приятное впечатление на обе стороны. Правда, была одна проблема. Коммивояжёр с Западного побережья, который в своё время объявил, что не хочет перебираться в Нью- Йорк, изменил свою точку зрения. И ему было отдано предпочтение.

Он прямо сходил с ума. У него на руках был ребёнок, о котором надо было заботиться. Он чувствовал, что не справляется со своей главной задачей: он никак не может считать себя добытчиком.

Он пешком добирался до даунтауна, за тридцать кварталов, и пешком же шёл обратно, что предельно изматывало его, но он экономил деньги на транспорте. Чарли дал ему один телефонный номер. «Она просто прекрасна. Фантастические зубы. Я ей делал коронки». — Он говорил, что у него нет денег, нет никаких ни к чему интересов и что у него нет сил начинать всё сначала с кем-то, у кого придётся узнавать что-ты-любишь и что-ты-не-любишь.

Позвонил Джим О’Коннор и пустился в долгие объяснения, как он говорил с президентом компании и что они не хотят брать нового коммивояжёра, который будет работать только на комиссионных, потому что они перестраивают систему выплат, и Тед отвёл трубку от уха. Скорее бы он услышал окончательный отказ. Что угодно, но только побыстрее. Я не могу выносить это ожидание!

— Тем не менее, Тед, мы договорились. Так что ты будешь заниматься тем же самым: предлагать место для рекламы и плюс те подробности, в которых ты так хорошо разбираешься — например исследовательские работы, обучение сотрудников и всё такое.

— Хорошо.

— И речь идёт не только о комиссионных. Я дажене знаю, как будут называться эти обязанности. Распространение и управление? Помощник управляющего, можно сказать. Для начала двадцать четыре тысячи в год.

— И когда с этим будет решено?

— Уже всё решено.

— Ну? И с кем же мне надо встретиться?

— Ни с кем.

— Брось, Джим!

— Будешь работать со мной.

— Джем…

— Ты же моя правая рука, Хед. Так ты хочешь?

— Да, хочу!

— Значит, договорились. Ты нанят. Тед, жду тебя в понедельник в половине десятого.

Повесив трубку, он буквально взлетел на воздух с радостным воплем, как дирижёр команды поддержки у футбольного поля. Билли выскочил из своей комнаты, в которой он строил завод из набора «Тинкер-Той».

— В чём дело, папа?

— Я получил работу, малыш! Твой старик перестаёт прохлаждаться!