Пауза.

– Вы сможете на этой неделе, например? Номер скоро уходит…

Мне было неловко за свое косноязычие, которое нападало на меня всякий раз, когда надо о чем-то просить для себя. Язык не слушался, пришпиленный к гортани интеллигентским воспитанием. Но я упорно сопротивлялась маминой программе: «Мы бедные, но гордые».

Гордиев собирал со стола диски, складывал в портфель.

– Я занят сейчас.

– А когда тогда?

– Тогда, когда у вас ясность будет по деньгам! Все, Наташик, я поехал, – он помахал Артюховой рукой, двинулся к выходу, в дверях столкнулся с Лией.

– Стас, милый, как без тебя плохо было! – Островская повисла у него на шее. – Ты знаешь, какой у нас тут кошмар?!

– Не страдай, красавица. Все у тебя будет хорошо.

И он ушел.

Лия прошла мимо меня и уселась за стол. Мы практически не разговаривали в последнее время. Вернее, я разговаривала, а она нет. Она только отвечала на мои вопросы – да, нет, не знаю, спроси у Лены, у Ани, у Наташи…

Я даже не представляла, с чем мне придется столкнуться после назначения. Журнал, державшийся, как ельцинское президентство, на системе сдержек и противовесов, рассыпался на глазах. И я не могла удержать падающую вертикаль власти. Никто во мне не признавал преемника. Никто в упор не видел во мне Путина.

У Лии, уверенной, что от ослика Ио до главного редактора один шажок, после моего назначения случилась истерика. Аня попросила меня быть с ней корректной и не торжествовать.

– Лия – уникальный человек в моде. Мы не должны ее терять. Помните, Островская – это связи.

Ленка Краснова вот уже неделю игнорировала мои предложения пойти пообедать.

Аня говорила:

– Лена – уникальный человек в красоте. Мы не можем ее потерять. Помните, Краснова – это деньги.

Я пыталась найти компромисс между связями и деньгами, между Красновой и Островской, Волковой и Затуловской – но ничего не получалось. Честно говоря, я хотела отказаться. И даже заикнулась об этом Ане. В конце концов, не насмерть же стоять. Но обратного хода не было.

– Вы что, хотите меня перед Самсоновой подставить?! – прикрикнула на меня Волкова.

По столу ползал мобильный. Требовал, чтобы на него обратили внимание.

Это был Гена.

– Привет московским красавицам! Чего к телефону не подходишь?

– Привет. Извини, дел много. Даже не слышала.

– Ну, куда уж нам до вашей высоты! Но мы, провинциалы, без претензий.

– Ты зря обижаешься. Телефон на столе лежал, я выходила.

– Да прекрати оправдываться! Я пошутил.

Слава богу, хоть один нормальный человек, у которого нет ко мне претензий.

– Хотел узнать, какие планы на вечер. Тусуешься где-нибудь? В клуб поедешь?

Тусуешься! Теперь и на ближайшие сто лет я член клуба «gorenje на работе».

– Нет, работать буду. Допоздна.

– Хочешь, приеду часов в девять? Готова к массажу?

Честно говоря, есть в этом что-то неловкое. Я дома одна. Массаж – это значит, в голом виде я буду лежать под мужскими руками. А вдруг он… И вдруг я…

– Алле? Ты стесняешься, что ли?

– Нет, не в этом дело, – соврала я. – Просто поздно будет. Тебе ехать далеко.

– Это мой вопрос. Доберусь как-нибудь. Я же мужик.

– А кушетка у тебя есть массажная? – спросила я.

– Спокойно. Технология отработана. На полу можно.

Я исчерпала все аргументы.

– Ладно, давай.

– Ну, хор. Договорились железно! Кстати, я фотку свою на сайте вывесил. Найдешь – стукни в аську. У меня комп всегда под рукой.

– У тебя же клиенты под рукой.

– Это под другой рукой. У меня руки, знаешь, везде успевают, – сказал Гена и отключился.