инспекции.
— Выходит, все в выигрыше… кроме Тора.
— Что я тебе говорил, сын?
— Осторожнее с э… шутками.
— Совершенно верно. А теперь втискивайся ко мне в кресло, и мы насладимся иллюзорными прелестями гиперпространства вместе.
Голова у Непрроходима шла кругом, руки тряслись. Он пришел на помощь землянам, и это каким-то образом обернулось благом для всех.
Он так и стоял, потрясенно подняв руки, пока двое юнг не взяли его под микитки и не отвели к капитанскому креслу.
Джельц наслаждался собой, что он позволял себе всего дважды в год и всего на пару минут.
Типичное описание поведения разумных существ, над которыми нависла угроза уничтожения со стороны парящего над головами инопланетного корабля сводится к паническому бегству прижимающих к груди убогий скарб туземцев, а также к образованию непроходимых автомобильных пробок на мостах и в туннелях. Исключением является храфхрафский фильм «Взрыв Красной Бурды», где в минуты, предшествующие полному уничтожению, все рады и счастливы, поскольку жизнь обитателей Храфхрафа протекает в обратном направлении по времени, вследствие чего с их точки зрения они только что выбрались из серьезной космической катастрофы целыми и невредимыми.
На Бабуле никто и никуда не бежал, да и скарба к груди не прижимал почти никто. Обитатели планеты стояли на площади Джона Уэйна, чуть покачиваясь, как трава на ветру, и, разинув рты, ждали с неба смерть.
Все, кроме Асида Префлюкса, сидевшего на скамейке с банкой мягкого сыра.
— Как я заблуждался, — всхлипывал он, закрыв глаза ладонями. — Как заблуждался! Чтобы понять Сыр, Сыр надо поглотить!
Хиллмен Хантер стоял в тени памятника и очень старался не привлекать к себе лишнего внимания на случай, если во всех бедах вдруг обвинят его. Большинство предметов падает сверху вниз, но обвинения всегда летят на самый верх, а Хиллмен предпочитал избегать боли до самого конца, каковой, он надеялся, случится относительно безболезненно.
— До скорой встречи, Бабуля, — прошептал он.
Пока Хиллмен обдумывал эти загадочные и, как он надеялся, пророческие потусторонние слова, в лицо ему шлепнулся комок мягкого сыра, залепивший ухо и набившийся за воротник.
— Славно поработал с богом, дебил, — крикнул ему через площадь Асид Префлюкс.
В толпе мелькнула пара секаторов, и Хиллмену показалось, что он разглядел нож для бумаги.
К счастью, именно этот момент выбрал вогонский бюрокрейсер, чтобы в сиянии красивого голубого фейерверка гипердвижков исчезнуть из реального пространства. Только что он висел здесь, и вот с
— Аххх, — выдохнула толпа.
Зафод с его врожденным чувством момента забрался на пьедестал памятника.
— Вогоны побеждены! — возгласил он, стоя на сгибе локтя Джона Уэйна. — Тор спас вас!
— Тор? — удивленно переспросил Хиллмен. — Какой Тор? Мертвый, исчезнувший?
Зафод бросил на него взгляд, красноречиво говоривший о том, насколько Хиллмен туп, и уж если З. Библброкс считает кого-то тупым, значит, подразумевается, что этот кто-то тупее даже самого Зафода, а это само по себе уже означает изрядную тупость, что не так обидно, если этот кто-то настолько туп, что не способен даже понять означенного взгляда, но все-таки обидно, если этот кто-то его все-таки понимает.
Хиллмен был вовсе не туп, просто на него нашло недолгое помрачение, и этот момент быстро прошел.
— Конечно! — выкрикнул он срывающимся голосом. — Тор нас спас!
Зафод закатил глаза.
— Да. В самый последний момент. Тор спас нас всех.
Хиллмен тоже забрался на пьедестал.
— И он вернется, когда в нем возникнет нужда.
— Ну, сообразил, — вздохнул Зафод.
— Господин Тор будет общаться со своим народом через меня, и только через меня!
— Обещаю вам, это так. Что бы вам ни сказал Хилли, значит, Тор, спасший нас всех, желает этого от вас.
— А если мы не послушаемся? — поинтересовался Асид.
Зафод нахмурился и надул щеки так, словно тот высказал откровенную глупость.
— Тогда Тор будет очень огорчен. И его молот тоже.
Хиллмен хмуро вглядывался в толпу, почти не надеясь, что толпа поведется на эту псевдорелигиозную ерунду. К его удивлению, в него не полетел ни один предмет садового инвентаря. Асид запустил руку в банку с сыром, но даже он не спешил вынимать ее оттуда.
— Хвала Господу!
— Не Господу, — поправил его Зафод. — Хвала Тору!
Хиллмен улыбнулся и приготовился к запоминающемуся концу выступления.
— Бабуля просила жертвы, — произнес он, с трудом удерживаясь на краю пьедестала. — Бабуля просила гребаной жерт…
Слово «гребаной» было впоследствии заменено на видеозаписи невинным бибиканьем, поскольку после принесенной Хиллменом жертвы все, что он сказал в своей первой жизни, сразу вдруг стало неизмеримо более важным и исполненным мудрости.
Следующее, что произнес Хиллмен, было «Хррккккааарррркшшшш», хотя последние «шшшш» вполне могли быть шипением истекающих газов, поскольку именно в этот момент свалившийся с неба носовой конус разбитой Тором торпеды врезался памятнику Шона-Боксера в голову, отчего шов на талии бронзовой фигуры разошелся и левая боксерская перчатка, с силой развернувшись по часовой стрелке, практически разорвала Хиллмена пополам.
— Ох, б… — охнул Хиллмен и добавил последние в этой своей жизни слова: — Иду к тебе, Бабуля.
Историки стерли первую фразу и оставили вторую, которая с тех пор получила столько толкований, что лишь спустя пятнадцать тысяч лет студент-третьекурсник, плохо вызубрив урок, случайно обнаружил ее истинный смысл.
12
