случалось лишь по ночам, а теперь их всё больше и больше можно было видеть ярким солнечным днём. Они рушились куда-то за горизонт, порою – в море; и мессир Архимаг почувствовал нечто вроде раздражения – он не любил «загадок», тем более здесь, в Эвиале, где он так долго и старательно готовил свой капкан.
Вот и теперь – пока достопочтенный маг стоял, отдыхая и любуясь надело своих рук – кристально чистый песок, прозрачная вода, – горизонт рассекла огнистая черта. На сей раз таинственный болид рухнул не так далеко – в полулиге от берега, взметнув к очистившемуся небу белопенный столб. Игнациус прищурился – и увидел, как из водоворота поднялось диковинное крылатое создание, что-то вроде змея, увенчанного длинным радужным гребнем, заключенное в огненную сферу, и медленно поплыло над морем прочь – на запад, на запад, на запад.
– Вот даже как, – пробормотал про себя Игнациус. – Превеликие небеса! Это кто ж такой?!
Мессир Архимаг истребил за свои три тысячи лет не одну сотню жутких (и жутчайших) тварей, однако ни разу не сталкивался ни с чем подобным. Недолго думая, он вскинул посох.
Крылатый змей конвульсивно дёрнулся, сделал попытку повернуть – но куда там! Похоже, что на закат его тащили самые настоящие канаты, хоть и незримые.
Губы мессира Архимага сжались в тонкую, побелевшую линию. Неприятно. Наложенное на сущность заклинание явно сильнее его, Игнациуса, чар. Конечно, он вымотался и устал, но, небеса и бездны, наговоры местных волшебников обязаны перебиваться по одному щелчку его пальцев. А тут…
Игнациус резко вонзил посох в землю. Так, кажется, местное заартачилось. Посмотрим, посмотрим…
Мессир Архимаг оттого и стал «меесиром», что никогда, ни разу в жизни, не относился с пренебрежением ни к одному противнику. Даже к самому захудалому.
И сейчас он ударил всей своей мощью и умением, соединяя слово с мыслью и жестом. Архаика порою тоже бывает полезна.
Чары Игнациуса охватили змееподобное существо, властно отдавая ему приказ – назад!
Радужный гребень замерцал, запереливался, плоская голова с лишёнными век глазами обернулась, и Архимаг услыхал бесплотный, полный несказанной муки голос:
«Сссспасссибо тебе, но ты опоздал. Мне уже не поможешь, помоги другим. Он затягивает всех… торопись, маг, торопись. Я укажу дорогу…»
И тут вмешалась другая сила – та самая, таящаяся за блистающим закатным горизонтом. И она, эта сила, очень не любила, когда с её игрушками начинал забавляться кто-то ещё.
По рукам Игнациуса словно хлестнули обжигающим кнутом, так что маг зашипел от боли и выпустил оголовок посоха. А радужного змея помчал вперёд налетевший неведомо откуда ураган, однако пленник успел в последний раз взглянуть на Игнациуса: «Торописссь… на осссстров… осссстров…»
Речь его пресеклась, многоцветные отблески драгоценного гребня погасли в поспешно навалившихся со всех сторон тёмных тучах. Архимаг остался стоять, потирая левое предплечье, на котором – он знал – вскоре вспухнет багровый рубец. Его не хотели убить, его просто предупреждали.
Но ничего, ничего. Он успел увидеть и, главное, почувствовать достаточно. Сегодня же вечером он подробно разложит всё по магическим компонентам и тогда разберется, в том числе и где лежит этот самый «осссстров».
Посоветоваться с Динтрой? Пожалуй… вот и пригодится наш лекарь, коий, как всё сильнее подозревал Игнациус, на самом деле никакой не лекарь, а…
Пришла пора выяснить также и это. Если, конечно, не помешает главному.
Во всяком случае, больше мессиру Архимагу тут делать нечего.
Ворота ордосской Академии Высокого Волшебства оказались накрепко запертыми, и на яростный стук долго никто не отзывался.
– Поумирали они там все, что ли? – раздражённо бросил Хаген, по-прежнему не расставаясь с обликом лекаря Динтры. Его Левая рука лежала на груди Даэнура, и только поэтому сердце дуотта еще продолжало биться.
– Никак нет, – отозвался кто-то из добровольных носильщиков. – Все маги, как один, сколько было, с нами дрались. В школе одни юнцы остались, даже огнешара не пустят.
Хаген молча поднял бровь – едва ли здешние чародеи озаботились поделиться своими планами с дружинниками-ополченцами. В конце концов створка всё-таки приоткрылась, и «лекарь Динтра» увидел совсем молоденькую девчонку с непослушными рыжими кудрями над высоким чистым лбом.
– Мэтр Даэнур ранен, мы доставили его в Академию. – Хаген решительно шагнул внутрь., – Куда его отнести?
Растерявшаяся девчонка (наверное, только-только принятая, подумал Хаген) махнула рукой в сторону длинного серого здания. Факультет малефицистики, сиречь злоделания, встретил Хагена пустотой, тишиной, запустением. Пыль, паутина, затхлость. Здесь не убирались, наверное, целую вечность.
…А книги тут, похоже, неплохи – Хаген отсюда ощущал исходящую от них злую ауру. Они призывали к отмщению, сами просились в руки, и понятно, почему племянник Аглаи Стевенхорст взялся за них: молодёжь слишком любит простую и грубую силу. Результат сразу, да и вообще – некромантия, таинственно, красиво. Черное идёт многим. Даже слишком многим.
В глубине нашлась комната с узкой лежанкой, Даэнура осторожно переложили на неё; Хаген махнул добровольным помощникам: мол, уходите, спасибо, ваше дело сделано.
Жёлтые совиные глаза раскрылись, неожиданно остро и резко взглянули на «лекаря».
– Говори, я слушаю, – негромко произнёс ученик Хедина.
– Благодарю, – выдохнул старый дуотт. – Слушая пришедший извне!.. или… нет. Скажи, ты ведь от них? От настоящих богов, от тех, кто правит… всем этим, что больше Эвиала?
Хаген молча кивнул, и у Даэнура вырвался вздох облегчения, безгубый рот искривился в гротескном подобии улыбки.
– Я знал, – шепнул он. – Я верил. Верил, что там должна быть справедливость…
– Ты хотел поведать мне что-то важное, – не слишком вежливо прервал его Хаген. – Что твои соплеменники-дуотты готовят, как ты сказал, «возвращение». Кого, когда, во имя чего?
– Да… – глубокий выдох, в глазах – боль, которая уже не уйдёт. – Дай мне немного силы, великий. Иначе мои братья успеют раньше, чем я закончу свой рассказ.
Хаген вновь кивнул. Лежащие на груди дуотта пальцы сжались в кулак, лицо осталось бесстрастным, но Даэнур вновь улыбнулся через силу:
– Тебе больно. Это хорошо – за тобою истина. Дуотты, мои братья, измыслили план мести за своё давнишнее поражение. Они знали, что не могут победить. Им оставалось только умереть, но так, чтобы захватить с собой всех, всех своих врагов и их потомков. Они связались с тем, что здесь называют Западной Тьмой. Вместе с другими, неведомыми мне, создавали Империю Клешней, познавали высокую некромантию. И всё потому, что Она обещала им победу, великую трансформу, что изменит весь старый Эвиал, отмщение врагам. А они, дуотты, за оказанную Ей помощь станут… высшими. Посвященными. И двинутся с Ней покорять новые миры. До тех пор, пока каждый из них не станет богом. В своём собственном бытии.
– Неплохо, – процедил сквозь зубы Хаген. – И откуда ты всё это знаешь?
– Что ведомо одному дуотту, то знают все. Ну… или почти все.
– А почему же теперь открываешься мне? – На миг в Хагене вновь ожил лихой хединсейский тан. – Предаешь свою кровь?
– Моя кровь обезумела, великий. И я потому предаю дуоттов в твои руки, что надеюсь на милосердие. Ты ведь не случайно принял облик лекаря, не случайно лечишь и меня…
– Не трать силы, Даэнур. Говори, чего ты просишь?
– Не попусти полного истребления дуоттов, великий. Отведи свою карающую длань от невинных малолеток. Выведи их из этого проклятого обиталища; дай им пустой, никем не заселённый мир, где они смогли бы начать всё сначала. Дети, только дети, и подростки, в ком ещё нет этой скверны, кто не отравлен местью!.. Умоляю тебя, великий!..
Даэнур сделал попытку соскользнуть с лежанки и обнять ноги Хагена. Напрасная попытка, железная
