Полёт драконов. Последний полёт. Девять стремительных стрел, ломящихся напролом, сметающих возведённые косной материей барьеры. Девять драконов.

Тёмно-багровый Чаргос; чёрный Сфайрат; огненно-рыжая Менгли; белый, как слепящий свет, Эртан; смарагдовая Вайесс; серебристый Редрон; ярко-красная Беллем; янтарно-жёлтая Флейвелл; и, наконец, жемчужная Аэсоннэ.

С ними, на их спинах: Кэр Лаэда, он же Фесс, он же некромант Неясыть. Преподобный отец Этлау. Эйтери, она же Сотворяющая, чародейка народа гномов. Север, гномий же охотник за неупокоенными с верным «лепестком»-фальчионом. Безымянная, деревянный лесной голем. И – Рысь-первая, её не живое и не мёртвое тело.

Вдребезги расшибив воздвигнутые естеством Эвиала пределы, девять драконов медленно кружили над Утонувшим Крабом. И Фесс во все глаза глядел вниз. Потому что там раскрылось поистине небывалое.

Издали Утонувший Краб представал совершенно обычным островом. Пляжи; полоска зелени; отвесные скалистые утёсы. Ничего особенного. Но только на первый взгляд.

Даже если отрешиться от эманации этого места, с воздуха, с высоты, где кружилась девятка драконов, во всех деталях виднелась исполинская, титаническая пирамида, занимавшая всю территорию острова, насколько мог окинуть глаз.

Только пирамида опрокинутая. Уходящая бесчисленными этажами-ступенями в глубь земли, а не стремящаяся к небу. Её грани сходились где-то в тёмной бездне, заполненной туманною мглой, сквозь хмарь светило множество огоньков, сливавшихся в бесконечные цепочки. Рыже-алый камень, множество широких лестничных маршей, на уступах, шириной в добрый тракт, проедут в ряд четыре конные упряжки; там же какие-то башни и башенки, ниши, изваяния в них, бесчисленные двери и окна – перед Фессом лежал громадный город, способный вместить десятки тысяч населения.

Взгляд некроманта приковывала глубина пирамиды, он чувствовал – дна там нет. Этажи и грани сходятся бесконечно, но всё никак не сойдутся, и куда ведёт этот провал – кто знает?

По краям провал окружало двойное кольцо обычных пирамид, поднявших к пасмурному небу тупые срезанные вершины.

В небольшой гавани на северной оконечности Утонувшего Краба застыли восемь низких и длинных кораблей, совсем не похожих на черно-зелёные галеры Империи Клешней; а на третьем ярусе пирамиды, на лестничных маршах и вокруг них, кипит отчаянный бой.

С высоты Фесс затруднялся понять, кто и почему там сражается; какой-то отряд, похоже, упрямо пробивался в глубь рукотворной бездны. Там яростно вспухали облака пламени, с громом и треском оплетали цели ветвящиеся молнии, проносились каменные ядра, дождём сыпались стрелы. Башни и башенки оказались поставленными не просто так – из их бойниц и с их шпилей срывались нацеленные во вторгшихся огнешары, молнии и какие-то бледные лучи, заканчивавшиеся рыже-чёрными вспышками в тех местах, куда они ударяли. Летели брызги раскрошенного и плавящегося камня (впрочем, брызгами они казались с высоты, а в действительности – громадные глыбы), волоча за собой дымные хвосты.

Широкие «этажи» опрокинутой пирамиды заполняли крошечные фигурки – и людей, и нелюди. С боков ворвавшийся на нижние ярусы отряд сдавили воины в привычной ало-зелёной броне; над головами воинов бушевала настоящая огненная буря, здесь столкнулась могущественная магия, и пока что хозяева пирамиды; не могли похвастаться, что смели защиту противников в считаные мгновения.

У Фесса захватывало дух. Он ждал этого мига долго, очень долго, простым студиозусом в Академии Высокого Волшебства, некромантом, считавшим, что его удел – простая, рутинная работа по упокаиванию кладбищ вокруг Арвеста; беглецом, преследуемым Инквизицией Эвиала, сидельцем Чёрной башни и вновь беглецом; и, наконец, собой нынешним, собравшим воедино драконов-Хранителей и Великую Тёмную Шестёрку.

И теперь остаётся только одно – туда, вниз, ко дну, которого нет, к той точке, где достигается бесконечность, где пересекаются параллельные прямые, где утрачивают смысл прошлое и будущее, где есть только настоящее, где не может существовать ничего материального – лишь пространство, остановившееся время да вечнотекущая магия – единственно подвижное в царстве абсолютной омертвелости.

Там, в этой недостижимой точке, он и встретит Западную Тьму.

А навстречу ему должны ударить Уккарон и его сородичи.

Замирает сердце над великой бездной, кружат головы бесконечные цепочки сливающихся огоньков; делаются огнешары, кажущиеся отсюда безобидными праздничными шутихами. «Ты готов, некромант?» – прогремел Чаргос. Те, кто бьётся с ало-зелёными, – мои друзья.

«Готов, Чаргос. Только поможем сперва нашим. Заходим по кругу, бьём – видишь те башни?»

«Ещё б не видеть! – расхохотался дракон. – Не думай, некромант, снесём с одного прохода. Ну а уж дальше – как скажешь».

Чаргос завис в воздухе, по-змеиному изогнул шею, взревел – остальные восемь драконов согласно ответили ему. Вожак эвиальских Хранителей словно бы переломился, складывая крылья и отвесно устремляясь вниз. Аэсоннэ ринулась следом, в ушах некроманта взвыл ветер, озарённые пламенем «этажи» опрокинутой пирамиды понеслись навстречу; увлекаемые Чаргосом и юной драконицей, сложили крылья и остальные семеро Хранителей. Фесса обогнали чёрный Сфайрат, кроваво-красная Беллем, тёмно-золотая Флейвелл, изумрудная Вайесс, камнями обрушиваясь прямо на взметнувшиеся им навстречу вспышки и разрывы огнешаров.

Фесс кричал, не слыша собственного крика, восторг сдавил горло, он был сейчас бессмертен и неуязвим, а там, внизу – да кто они такие и что они такое чтобы встать против него!

Ниже, ниже, ниже, растут очертания башен и малых пирамид, видны рассекшие их отвесные щели необычно длинных бойниц; вырвавшийся далеко вперёд Сфайрат чёрной молнией мелькнул над ярусами, играючи уклонился от прянувшей почти в упор молнии выдохнул пламя – тугой кулак грянул в основами