мы смотрели одинаково».

Болезнь под Названием «The Beatles» постепенно охватывала все больше «экзи». Многие из них забывали про учебу, искусство и работу, чтобы присутствовать на их концертах.

«Их живая энергия, хорошее чувство юмора и добродушие притягивали нас к ним, — подтверждает Фолльмер. — Зачастую мы просто–таки переступали через себя, не приходя на выступление «The Beatles». Вместо этого мы с Астрид шли в кино, — но чувствовали такую потребность вернуться к нашим ребятам, что разворачивались и шли в клуб. Как только ребята замечали нас, они тут же начинали играть «Stay». Они делали это специально для нас».

В отличие от угрюмого, молчаливого Пита, Пол всегда был обаятельным и контактным; Хорст Фашер прозвал его «солнечным мальчиком» группы. Особенно сильно эти черты Маккартни проявлялись во время исполнения мелодичной «Besame Mucho», одной из тех баллад с латиноамериканским ароматом, которые, как «Begin the Beguine», «Sway» и «Perfidia», всегда шли «на ура». В «Besame Mucho», пожалуй, только название пелось на испанском языке — эта песня на несколько минут переносила публику Kaiserkeller в теплые широты, а затем скрежет лидер–гитары Джорджа, с которой начиналась «Too Much Monkey Business», возвращал всех в суровую реальность; иногда это была «It's So Easy» в исполнении Сатклиффа.

Если пение Сатклиффа было довольно–таки сносным (разумеется, в небольших дозах), то как бас–гитарист он оставался на прежнем уровне — а это мало кого устраивало. Он признавался Астрид, что пришел в группу для развлечения, да и то только потому, что Джон — его друг. Для собственного удовольствия он время от времени намеренно вставлял фальшивые ноты. Если Пол — и Джордж — считали его главной обузой в группе, то ему доставляло удовольствие выступать в этой роли.

Еще до того, как группу самым постыдным образом выгнали из Гамбурга, Пол превратился в незаурядного шоумена, который определенно обладал чем–то, что заставляло вас на долю секунды почувствовать, что именно вы — единственный человек в этом городе, который имеет для него значение; это нечто было в самой его улыбке и выражении глаз.

Вне сцены он был таким же — когда кто–то махал ему рукой на противоположной стороне улицы, он жизнерадостно улыбался и махал рукой в ответ. При этом в нем было какое–то неугомонное желание быть всеобщим любимцем, и, сколько бы он это ни отрицал, Пол всегда искал любую лазейку, чтобы прославиться.

Кроме того, Маккартни очень хотел играть на бас–гитаре, о чем он еще раньше говорил Джону. Такая жертва пошла бы «The Beatles» только на пользу: если Леннон все еще продолжал закрывать глаза на происходящее, то Пол и Джордж прекрасно осознавали все недостатки Сатклиффа и слышали, что для него многое остается технически невыполнимым. Их терпению наставал конец.

«Дальше так продолжаться не может, — протестовал Гэри Блэкуэлл в роли Пола Маккартни в биографической картине 1994 года «Backbeat», — шутки в сторону. Он почти никогда не появляется, а если и приходит, то находится в каком–то ином измерении. С меня хватит!»

Сатклифф стал почти буквально пассивным компаньоном группы, практически не участвовавшим в ее делах. На сцене Kaiserkeller он всегда беззаботно жевал резинку, но его мысли были в этот момент где–то очень далеко. Все чаще он и физически находился вне пределов досягаемости — иногда приходилось заменять его Колином Миландером, бывшим участником «Jet», который работал в соседнем ресторане. Хотя он был на три года моложе Стюарта — когда–то эта разница в возрасте имела значение, — Джордж открыто выражал свое возмущение Сатклиффом: «Стюарт играет в группе потому, что Джон уговорил его купить бас», — зная, что Пол всегда будет на его стороне, если вмешается Джон.

Пол же невзлюбил Стюарта гораздо сильнее. Их вражда окрепла после того, как последний набросился на Маккартни, когда тот, сидя за пианино, бросил какую–то реплику относительно Астрид. Сбросив бас–гитару, Стю ринулся через всю сцену и сбил Пола со стула. Остальные мужественно продолжали играть, пока двое катались по полу. Аудитория, привыкшая к сценическим выходкам «The Beatles», отреагировала пьяными криками одобрения и пыталась вмешаться в ход потасовки, когда песня закончилась и Пол со Стю покрывали друг друга отборной бранью.

Что характерно, Пол всегда отшучивался, когда впоследствии его спрашивали о вражде со Стюартом:

«Ну да, время от времени между нами происходили стычки, правда, не слишком часто — самой главной из них была та драка прямо на сцене. Что самое интересное, ее и дракой–то нельзя было назвать, ведь никто из нас не умел как следует драться — мы просто катались по полу. Ну, мы сцепились, и я подумал: «Он меньше меня — сейчас я ему наподдам». Однако не тут–то было, силы в нем хватило бы на десятерых. Все бандиты ржали над нами, а мы схватились друг за друга и не можем двинуться с места. Вся эта пьянь орет: «Давай! Так его!», а мы ничего не можем сделать».

Как показали дальнейшие события, Маккартни было бы не до смеха, если бы ему все–таки удалось ударить Сатклиффа по голове. Все могло бы закончиться обвинением в убийстве в немецком суде, где судья и присяжные были бы настроены явно не в его пользу, причем национальность и внешний вид Пола послужили бы отягчающими обстоятельствами. На следующий день Пол, как обычно, расточал улыбки направо и налево, но ни он, ни Стюарт не забыли об этом инциденте, и несколько недель спустя Пол обнаружил, что не сводит глаз со Стюарта, который яростно терзал бас–гитару, в то время как Леннон оккупировал главный микрофон. Кто бы мог подумать — Стюарт стал отстаивать свои интересы без какой– либо поддержки Джона!

Однако все окончательно решилось, когда четверо из группы перебрались в Ливерпуль и Пол задал сакраментальный вопрос: «А кто будет играть на басе?»

Так же, как он молотил по барабанам в отсутствие Томми Мура, Маккартни брал в руки бас–гитару всякий раз, когда Колина Милландера или Стюарта не было в Kaiserkeller, но на один из своих первых постгамбургских концертов «The Beatles» ангажировали Чеса Ньюби, еще одного бывшего участника «The Blackjacks». Чес был с ними и тогда, когда «The Beatles» в последний момент включили в состав участников концерта в ливерпульском Litherland Town Hall через два дня после Рождества. Многие группы продали бы свои души за то, чтобы сыграть концерт в таком месте. Трудно было переоценить тот эффект, который они произвели на публику, открыв последнюю часть концерта песней «Long Tall Sally». В ту ночь «The Beatles» получили первую серьезную порцию женских воплей, которые впоследствии неизменно будут сопровождать каждое их выступление.

Хотя они время от времени уступали настойчивым требованиям публики и играли однодневки из текущего хит–парада, основой их репертуара все же был классический рок–н–ролл — хотя в программе все чаще появлялись ритм–энд–блюзовые номера: кавер–версии «Shout» группы «The Isley Brothers», «Money (That's What I Want)» Барретта Стронга, «Shop Around» «The Miracles» и прочее, что было принято называть «соул» (это, пожалуй, самый «затасканный» термин в поп–музыке).

Той же политики придерживались «Gerry and the Pacemakers», «The Big Three», Кингсайз Тэйлор, Рори Сторм и прочие персоналии, которые у себя в Мерсисайде пользовались такой же популярностью, как и Клифф Ричард и «The Shadows» по