Он вырос вблизи пыльной дороги в конце мая и весело посмотрел на мир своим желтым глазком. Над ним тепло и ласково играло Солнце, проносились белые как снег облака и пели жаворонки.

— Какой веселый Одуванчик! — воскликнула низко пролетавшая над ним Перепелка. — И какой красивый!

Одуванчик улыбнулся птичке. Он всегда улыбался всему: солнцу, голубому небу, сусликам, живущим неподалеку, далеким звездам. И ему было радостно и хорошо.

Ночью он увидал полную Луну, когда та выглянула из-за облаков. Луна напоминала Солнце, но свет ее был холоден.

— Чему ты улыбаешься? — спросила она.

— Я улыбаюсь всему на свете, потому что мне хорошо, — ответил Одуванчик.

— На твоем месте я бы не улыбалась. Кто ты такой? Простой одуванчик. А знаешь, что тебя ждет впереди? Нет?.. Пройдет всего полтора месяца, и ты умрешь. И больше не увидишь ни звезд, ни птиц, ни солнца. Я всегда удивляюсь, глядя на землю, как много на ней веселых лиц. Ах, если бы все знали, что их ждет! Я-то ведь знаю, потому что бессмертна. Миллионы лет я смотрю на землю. Помню, на том месте, где ты растешь, когда-то стояли три дуба. Они жили триста лет. Но все-таки пришел их час — они умерли. Все на Земле смертно. Чему же радоваться?

— Неужели правда? — с недоумением произнес Одуванчик. Он задумался. Раньше ему никогда не приходила мысль, что век его так короток.

— Я вижу, ты уже не так весел, — ухмыльнулась Луна. — Я открыла тебе правду. Эта правда страшна.

— Не верю.

— Мне все равно. Пройдет еще полтора месяца, и ты убедишься, что я сказала правду.

До самого рассвета понуро стоял Одуванчик, думая над словами Луны. Но едва показалось Солнце, такое ласковое и теплое, он снова улыбнулся. Да и как ему было не улыбаться, если вокруг весело кипела жизнь.

Ночью он не разговаривал с Луной, но по-прежнему раздумывал над ее словами. Так повторялось из ночи в ночь. Бессмертная Луна ухмылялась, глядя на все живое. Одуванчик чувствовал, как стареет под ее холодными лучами, но едва появлялась Заря, он шептал:

— Не верю.

В одну из таких ночей он превратился в белый пушистый шарик.

— Ты уже совсем стар, — сказала Луна. — Жить тебе осталось совсем недолго. Как видишь, я была права.

— Не верю, — еле слышно прошептал Одуванчик.

Налетел ветер, и белый пушистый шарик Одуванчика рассыпался на десятки и сотни парашютиков. Их подхватил ветер и понес вдоль дороги. Одуванчика больше не стало. И бессмертная Луна забыла о нем. Она не знала, что к парашютикам, которые во все стороны разнес ветер, была крепко-накрепко прицеплена жизнь — семена Одуванчика, которые в конце концов упали на землю. Они пролежали на ней меньше года и проросли. Однажды в мае Луна показалась из-за облаков и увидала сотни улыбающихся Одуванчиков — они выросли из семян-парашютиков.

— Чему вы радуетесь? — спросила Луна. — Разве вы не знаете, что вас ждет впереди?

— Ты уже говорила об этом в прошлом году, — ответили Одуванчики. — Ты сказала тогда не всю правду. Мы так же бессмертны, как ты. Мы бессмертны, как жизнь!

Всем известно: кроты туги на ухо. Ведь они весь свой век проводят под землей, в тишине. От тишины они и оглохли. Так случилось с Гаком и Маком — двумя кротами.

Жили они тихо-смирно до тех самых пор, пока не поссорились. Из-за чего у них разгорелся сыр-бор — об этом никто не знал. И так они сильно повздорили, что даже Медведь не мог помирить их. И тогда Медведь сказал:

— Пусть идут к судье.

Судьей был старый глухой Лев. К нему-то и пришли Гак с Маком. Лев сразу понял, что эти двое пришли судиться.

— Говорите, что за спор у вас, — сказал Лев.

Гак начал первым:

— О мудрый старый Лев. Прошло два месяца с тех пор, как Мак со мной не здоровается. Не понимаю, за что он на меня обиделся.

А Мак начал так:

— О мудрый Лев. Прошло уже два месяца с тех пор, как я пригласил Гака к себе в гости. Но он ко мне