которая стояла возле них и пристально смотрела на лорда Харткорта. Ее туалет, выдержанный в зеленых тонах, дополняла огромная шляпа, украшенная зелеными страусовыми перьями, а в руках она держала отделанный кружевами зонтик из зеленого шифона. Весь ансамбль производил ошеломляющее впечатление, но внимание Гардении привлекло лицо женщины. Она никогда не видела такой ослепительно-белой кожи, а глаза, с длинными накрашенными ресницами, выглядели очень экзотично и были по-своему необычайно красивы.

— Вейн, нам нужно поговорить.

Голос у незнакомки был мягким и вкрадчивым. Она произнесла эти слова по-французски, а затем умоляющим жестом протянула ему руку, обтянутую светло-зеленой замшевой перчаткой.

Лорд Харткорт медленно встал и холодно посмотрел на нее.

— Я очень сожалею, но нам не о чем разговаривать.

— Нет, есть о чем, и ты сам это отлично знаешь. Я хочу рассказать тебе, что произошло. Я готова все тебе объяснить, если ты только согласишься выслушать меня! Ты не отвечал на мои письма — это жестоко и совсем не похоже на тебя, Вейн!

Гардения подумала, что она никогда не слышала такого завораживающе-вкрадчивого голоса. Она решила, что лорд Харткорт не сможет устоять перед просьбами этой женщины.

— Мне жаль, Генриетта, но мне нечего сказать тебе, — произнес лорд Харткорт.

Гардения внезапно похолодела. Значит, эта красивая, изысканная и исключительно привлекательная женщина и есть та Генриетта, о которой она слышала, — предмет его увлечения.

Лорд Харткорт опустился в кресло.

— Прощай, Генриетта, — сказал он. — Нет смысла продолжать этот разговор.

Генриетта не двинулась с места, и Гардения заметила, как она нервно сжала пальцы.

— Значит, это все, что ты можешь мне сказать!

Ее голос изменился, теперь он звучал не вкрадчиво, а резко и злобно, и что-то в ее манере напомнило Гардении змею.

— Тебе это даром не пройдет, — прошипела она. — Ты не смеешь обращаться со мной так, будто я комок грязи, который ты подобрал на улице. Твой поверенный явился ко мне сегодня утром с предложением освободить дом. Я съеду, когда мне это будет удобно, и ни минутой раньше. Ты можешь подать на меня в суд, но ведь ваша светлость не захочет этого сделать? Если ты не поостережешься, я устрою грандиозный скандал, а ты сам знаешь, как отнесутся к этому в вашем посольстве.

Лорд Харткорт холодно посмотрел на нее. Ярость Генриетты не произвела на него видимого впечатления.

— Либо ты сейчас покинешь этот ресторан, либо это придется сделать мне, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я позвал управляющего?

На мгновение Гардении показалось, что Генриетта ударит его. Казалось, между ними идет молчаливая борьба.

— Я позволил тебе оставить у себя изумрудное ожерелье, — продолжал он, — но я еще не заплатил за него. Если возникнут какие-либо осложнения, Генриетта, — скандал или отказ покинуть дом, — я откажусь платить по счету. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

Генриетта проиграла, и она поняла это. Было очевидно, что лорд Харткорт не вернется к ней, и она отчетливо осознала, что может пройти немало времени, прежде чем она найдет себе другого покровителя, готового потратить на нее такую огромную сумму денег. Бросив на него взгляд, полный ненависти, она повернулась и собралась было уйти, как вдруг словно впервые заметила Гардению.

— Надо полагать, это ты являешься причиной того, что он так спешит избавиться от меня, — сказал она тем же ядовитым тоном, которым она перед этим говорила с лордом Харткортом. — Ну что ж, ты ему наскучишь всего за пару недель. Могу тебя уверить, что ты совсем не в его вкусе! Можешь передать это старой шлюхе, твоей тетушке!

— Генриетта! — громовым голосом прервал ее лорд Харткорт, но она уже удалялась от них, направляясь к дверям, где ее поджидал спутник.

— Пойдем, я не хочу здесь оставаться, — громко заявила она. — Здесь полным-полно базарных крыс, среди которых противно даже жрать!

Некоторые из присутствующих бросили на нее возмущенные взгляды при этих словах, которые были уместны разве лишь в подворотнях Монмартра, но Генриетта уже покинула ресторан, оставив после себя атмосферу напряженности и благоухание дорогих духов.

Лорд Харткорт вздохнул с облегчением.

— Прошу простить меня, — сказал он Гардении. — Я не ожидал встретить ее здесь. Я ни за что на свете не хотел бы, чтобы ты присутствовала при этой сцене.

Лицо Гардении было белее снега.

— Мне очень жаль, — снова сказал лорд Харткорт, видя, что она очень расстроена. — Давай выпьем немного, и ты сразу же почувствуешь себя лучше. Я был идиотом, что связался с этой женщиной. Когда дела принимают плохой оборот, люди показывают свое истинное лицо.

Он подал знак официанту.

— Откройте шампанское!

Официант поспешил к столику и наполнил два фужера. Лорд Харткорт залпом выпил половину, как будто нуждаясь в подкреплении, но Гардения даже не притронулась к своему фужеру.

Когда официант отошел, она спросила очень тихо, будто с трудом выговаривая слова:

— Ты сказал, что квартира будет свободна уже завтра, не так ли?

— Да, конечно, — быстро ответил лорд Харткорт, радуясь, что разговор вернулся к теме, не связанной с Генриеттой.

— Если ты рассчитываешь, что я перееду туда уже завтра, — медленно продолжала Гардения, — то когда, по-твоему, мы успеем пожениться?

Последовало молчание, показавшееся ей ужасным. Лорд Харткорт замер на месте, его пальцы сжали ножку фужера, а глаза не отрывались от искрящегося вина, как будто он видел его впервые. Затем с усилием, тоном, в котором Гардения уловила замешательство, он произнес:

— Послушай, Гардения, нам нужно поговорить.

Она сделала едва заметное движение, ее фужер опрокинулся, шампанское залило стол и попало ей на платье.

— О, какая я неловкая! — извиняющимся тоном воскликнула она.

— Не беспокойся, — сказал лорд Харткорт. — Официант сейчас все уберет.

— Вино попало мне на платье, — быстро проговорила она, — пожалуй, я пройду в дамскую комнату.

— Да, конечно, найди служительницу, и она тебе поможет, — согласился лорд Харткорт.

Он поднялся, Гардения вышла из-за стола и направилась через зал в дамскую комнату, расположенную справа от кухни. Когда она вошла туда, к ней быстро подошла служительница, чтобы предложить свою помощь.

— Пожалуйста, мадам, я себя плохо чувствую, — сказала Гардения по-французски.

Лицо ее было совершенно бескровным, и женщина поспешно усадила ее на стул.

— Если позволите, я дам вам капельку бренди, мадемуазель, — предложила она.

Гардения кивнула. Она была не в состоянии вымолвить ни слова. Она была на грани обморока и чувствовала легкую тошноту. Бренди, которое подала ей женщина, было крепким и обжигающим. На ее лице появился румянец, и она почувствовала себя лучше.

— Мне нужно домой, — сказала она, — но я не хочу, чтобы мосье знал, что я уехала. Вы меня поняли? Не говорите ему ничего. Чуть позже он сам догадается обо всем.

Служительница была слишком хорошо знакома с причудами и эксцентричными выходками посетителей, чтобы спорить или хотя бы выразить удивление.

— Вы можете выйти через эту дверь, мадемуазель, — посоветовала она. — Никто не заметит, что вы покинули ресторан, а чуть дальше, слева от дороги, вы всегда сможете найти наемный экипаж.

— Благодарю вас, — сказала Гардения, — вы очень добры.

Она дала женщине пятифранковую банкноту — единственное, что у нее было с собой в кошельке, и