хочешь.
– Тамьен, займись пока чем-нибудь, – бодро-грубоватым тоном потребовала начальница. – Давай отсюда… Мне надо дискету Рибнена посмотреть. Куда ее суют, в эту щелку?
– Вот сюда, – показала Тамьен.
– А теперь сделай, чтоб было видно, что на ней написано. Для меня эти ваши компьютеры – такая ерунда… Вот спасибо, и теперь вы оба не топчитесь у меня за спиной, это документ для руководства!
Тамьен дисциплинированно вернулась за свой стол. Вермес сидел на месте и прикидывал, как бы ему добраться до файла. Он перекачает информацию к себе в мозг за несколько секунд – биокомпьютер это умеет, но для этого надо приблизить голову почти вплотную к включенному системному блоку, в дисководе которого находится дискета. Примитивно, Хозяева располагают и более совершенными методами… Однако при использовании других методов вездесущий астранийский компьютер, созданный на основе нанотехнологии, сможет засечь, что происходит нечто, для него небезразличное. А так – не сможет.
Не то чтобы он очень нуждался в служебных секретах «Кедайских россыпей», но его преследовало навязчивое желание узнать, что в этом файле. Вдруг его хотят выгнать? Тогда труднее будет обрабатывать Тамьен… Он должен закрепиться здесь во что бы то ни стало. После вчерашнего он чувствовал себя неважно, его одолевали вспышки тревоги и тоски – раз привыкнув к кайфу, он уже не мог без него обходиться, хотя привыкание не было физиологическим. Роптать на Хозяев он не смел. Он избегал любых мыслей и эмоций, связанных с недовольством, – вроде того, как человек, у которого до крови стерта кожа на пятке, старается ставить ногу так, чтобы ссадина не соприкасалась с жестким задником обуви. Если он будет хорошим, сегодня он, возможно, получит порцию кайфа… Главное – не думать ничего лишнего. Сейчас большая часть его сил расходовалась на то, чтобы не думать лишнего. Остальное крутилось где-то на периферии сознания – в том числе и вопрос о том, надо ли ему тащить к себе рибненовский файл.
– Привет!
В кабинет ввалился Нербил – художник, работающий на договоре. Для Семелой он был врагом номер один: когда он появлялся, начальница даже про Вермеса забывала. Ее в нем раздражало все: собранные в хвост длинные волосы (традиционная прическа северных аристократов, недавно вошедшая в моду в Эсоде); жизнерадостная ухмылка; привычка сидеть на столе или на подоконнике; астранийские спортивные ботинки из переливчатого материала, которыми он непонятно где обзавелся; то, что у него было целые четыре персональные выставки, и то, что он никогда не отказывался от своего мнения в пользу ее мнения. С точки зрения Семелой, Нербил был отвратительным типом, и терпели его здесь только потому, что другие художники не горели желанием сотрудничать с «Кедайскими россыпями».
– Это вы с руководителем поздоровались, Нербил? – сразу взяв повышенный тон, осведомилась Семелой. – Нет, это вы с кем вот так поздоровались?! У вас вообще есть воспитание или нет?!
Хорошо. Сейчас все пойдет как обычно, а ему бы на несколько секунд оказаться рядом с компьютером… Можно считать, файл уже у него в кармане. В смысле в голове.
– Тамьен, сделай так, чтобы ничего тут не было видно, – потребовала начальница, пристально глядя на улыбающегося Нербила и наливаясь багрянцем гнева.
Тамьен тихо скользнула к компьютеру, выключила монитор. Дискета осталась в дисководе.
Художник уселся на край Вермесова стола. Стол скрипнул и пошатнулся.
– Чего он у тебя такой подвижный стал? – удивился Нербил.
– Нербил, вы с дамой разговариваете, а сами взгромоздили свой, извиняюсь, зад на стол! – закричала Семелой. – У вас чувство стыда хотя бы есть?!
– Я не с дамой, я с Вермесом.
– А меня вы, значит, совсем уже игнорируете?! Значит, теперь вы будете своим задом через голову начальника отдела на служебный стол садиться?!
– Задом через голову – стоит попробовать. – Нербила эта фраза привела в восторг, он еще шире заулыбался.
– Я вижу, вы распустились! Раньше такие, как вы, ничего не смели! Подумаешь, художник! Да теперь каждый, кто что-нибудь намалевал, – тот и художником называется, а раньше Министерство Культуры решало, кто художник, а кто нет! Таких, как вы, близко не подпускали! Нельзя называть художником кого попало, правильно? Тамьен, я правильно говорю или нет?
Тамьен замялась: она привыкла соглашаться с собеседником, но сейчас ей надо было выбрать, согласиться с начальницей или поддержать Нербила. Выбирать она не любила, такие ситуации ее пугали. Ее дружба с авантюристкой леди Сентил – факт достаточно парадоксальный… Впрочем, Инструктор говорил, объясняя своим подопечным азы психологии, что противоположности если и не тянутся друг к другу, то нередко прекрасно уживаются, коли уж судьба их столкнула.
– Ой, госпожа Семелой, мне ведь надо бежать в канцелярию, чуть не забыла… Извините!
Извинилась она уже на ходу, перед тем как выскочить из кабинета. Семелой встала, чуть не опрокинув стул, пересела на свое место и начала раздраженно вертеть ручку с фирменной символикой «Кедайских россыпей». Вермес поднялся из-за стола, с рассеянным видом направился к компьютеру.
– Ты куда? – встрепенулась начальница.
– Там мой карандаш лежит.
– Нечего этот карандаш по всему офису разбрасывать, держи его у себя! Никак порядку не научитесь! – После этой сентенции она снова повернулась к Нербилу. – Раньше такие, как ты – я считаю, я имею право говорить тебе «ты»! – даже пикнуть не смели! Было Общество Морального Надзора, блюстители могли к каждому домой зайти, посмотреть, как человек живет, разобраться с его поведением! Были, конечно, свои перегибы, но в целом это была забота о людях, и люди жили хорошо, правильно? Я права или нет?
– Нет, – заявил Нербил.
Склонившись над столом, Вермес почти вплотную приблизил голову к корпусу системного блока, туда, где находилась щель дисковода. Мысленно произнес код, дал команду:
– Ну вы, конечно, можете не соглашаться со мной, можете думать все, что угодно… – Семелой говорила тоном смертельно обиженного человека. – Ваше дело… Только судьба вас еще накажет. Вот увидите, накажет! Я знаю, что говорю!
Самое интересное то, что она права. Когда на Биану вернутся Хозяева, они накажут таких, как Нербил. Но сейчас Вермеса занимало не это, а содержимое файла.
Итак, руководителю отдела по связям с общественностью предлагается внести свои замечания по проекту экономии средств фирмы за счет рационализации учета рабочего времени. В частности, будут специально фиксироваться «нетрудовые действия»: сколько времени у каждого сотрудника ушло на посещение уборной, на приготовление и распитие кеваты, на неслужебные разговоры по телефону и т. п., – а потом все это должно заноситься в закрытый отчет, сдаваемый Рибнену вместе с ежедекадными отчетами сотрудников. Ничего существенного.
Нербил выложил свои рисунки и ушел. Брезгливым жестом отодвинув листки ватмана, Семелой с горечью сказала:
– Подумаешь, выполнил заказ, одолжение сделал… У человека должны быть тормоза! Человек без тормозов способен на что угодно: украсть, убить, изнасиловать, предать – и даже проявить неуважение к своему начальству! Ничего, судьба всех вас еще накажет, и тогда вы увидите, что я права…
Вернулась Тамьен с пачкой бумаг, тихонько села за стол.
– Включи мне этот компьютер, а то где у него что… – Начальница вздохнула и потом ворчливо спросила, повернувшись к Вермесу: – Карандаш-то нашел?
– Его там не было.
– Не напасешься на вас карандашей… А у нас, между прочим, небогатая организация!
Вермес имел представление о том, какие деньги крутит «небогатая организация», но благодаря своей шпионской выучке сумел сохранить на лице виновато-безучастное выражение. Наверное, стоимость мифического карандаша Семелой вычтет из его зарплаты. Не имеет значения.
После работы он проводил Тамьен домой, опять воспользовавшись режимом «Обольщение». Наконец-то их отношения сдвинулись с мертвой точки! Биокомпьютер оценил его старания, и перед сном Вермес
