— Я не ору, — еще громче выдал Цанаев, — а как хочу, говорю! Я здесь и профессор, и генерал. А ты что тут делаешь? Крышевать приехал? Где твое предписание, где удостоверение?

— Да не ори. А то погашу.

— Ты меня погасишь?! — Цанаев всей массой двинулся на Бидаева, он уже чувствовал, что теряет контроль, знал, что на сей раз пойдет напролом, как говорится, насмерть, лишь последнее он автоматически сообразил сказать. — Я сейчас позвоню генералу Кондратенко. Тобой займется особый отдел.

Профессор достал допотопный, массивный телефон, да не звонить, просто, как орудие сжимал в кулаке и надвигался:

— Ты что, ты что?! С ума сошел? — попятился Бидаев и тут выдал: — А Кондратенко при чем? Какой особый отдел? Да звони, куда хочешь.

— А я звонить не буду! Сам с тобой расправлюсь! За Аврору, за сына, за все получишь! — теряя контроль стал орать Цанаев.

На этот шум стали собираться люди, выглядывали из окон. Кто-то крикнул:

— Милиция! Позвоните 02! — а Бидаев сконфузился, все пятился назад и выдал: — Псих, сумасшедший. Ты еще получишь, — он фактически бежал, и где-то за сквером свистнула резина.

А Цанаева окружили сотрудники и прохожие:

— Вам плохо? Вы очень бледны. Может, скорую?

— Нет-нет, все хорошо. Спасибо, — попытался улыбнуться Цанаев.

На самом деле, как он понимал, только что пережил нервный и физический срыв. И в груди, во всем теле — боль, непонятная вялость и усталость. Он опустился на скамейку, таблетки глотал, но скорая ему не нужна, потому что, в отличие от дряхлого тела, душа ликовала! Он одержал очень маленькую, да победу. Его злостный смертельный враг, а иначе он о Бидаеве и не думал, пусть и временно, но отступил, бежал.

Знала бы об этом Аврора. Где она? Как она? А ему, если честно, плохо. И он боится: помрет, не увидев, не поговорив более с ней. Так много хочется сказать, крепко обнять и вдохнуть напоследок аромат незабвенной любви…

Врачи рекомендовали Цанаеву лечь в больницу для профилактики, однако на носу была защита Ло- маева, за которую он очень волновался, где и сам должен был выступить как официальный оппонент.

На свой страх и риск, а иначе он поступить не мог, в свой доклад Цанаев внес целый абзац о роли Таусовой в разработке данного эксперимента. Да это только абзац, а вот Ломаев в своем основном докладе несколько раз особо подчеркивал роль Таусовой, ее вклад и ее достижения.

Такая откровенность не осталась незамеченной, и почти все члены диссовета это отметили и подтвердили, что наука, тем более, физика — это коллективный труд, где роль каждого немаловажна. А сам Ломаев — настоящий ученый, темой владеет и внес личный весомый вклад в эксперимент, по крайней мере, был у истоков становления Авроры Таусовой. В итоге — все «за!» и, как говорится, гора с плеч и огромная радость, потому что пришло сообщение:

«Гал Аладович, я вам очень и очень благодарна. Достойно! А я кое-какие дела улажу и тоже на защи-ту выйду У меня еще много материала. С уважением, Аврора».

Следом предстояла защита Забаева, за которую Цанаев вовсе не печется, потому что там действуют не законы физики, а дикого рынка, в котором Цанаев участвовать не хочет, а приходится. Сам Забаев его как-то вызвал, то есть позвал, и с ходу выпалил:

— Ты Бидаева знаешь?

— И отца знал, и сына, к сожалению.

— Отца я тоже знал — дрянь еще та, благослови его Бог, если хочет. А вот сын в тысячу раз хуже — мразь.

— Какое совпадение взглядов! — удивился Цанаев. — А что вы о них вспомнили?

— Как не вспомнить! — рассердился Забаев. — Явился ко мне этот молокосос и говорит, что я то ли сотрудничаю, то ли поддерживаю каких-то террористов.

— И что? — заинтересовался Цанаев.

— Как «что»? Это возмутительно!

— Конечно, возмутительно, — поддерживает Цанаев. — А чего он хочет?

— Чего хочет? — тут Забаев запнулся, задумался, а профессор спрашивает:

— Как он хочет бороться с терроризмом? — и не услышав ответ: — Может, он просто деньги у вас вымогает?

— Вот именно… Говорит, ни гроша более Таусовой не давай, не то…

— Не то что? — напрягся Цанаев.

— Не то, говорит, моя защита не состоится.

— Кха, — кашлянул Цанаев. — А при чем тут защита докторской и терроризм?

— Гал, ну ты ведь не дурак! Этот мерзавец как-то пронюхал все и теперь пытается меня терроризировать.

— Так Бидаев борется с террором или сам распространяет терроризм?

— Меня эта терминология не интересует, — злится Забаев. — Ведь я знал, что эти Таусовы — террористы.

— Ты говоришь о братьях или Авроре?

— Обо всех!

— Кто террорист, а кто нет, решает суд, — пытается спокойным быть Цанаев. — А до суда дело ни разу не довели.

— Какой суд в России!? Все покупается и продается, — почти кричит Забаев, а Цанаев о своем:

— Тогда скажи, Бидаевы — террористы или нет?

— Абсолютно! А что мне делать?

— Все очень просто, — уже имеет опыт профессор, — в следующий раз, вдруг, явится — потребуй предъявить предписание и удостоверение.

— Что? Ха-ха-ха, — захохотал Забаев. — Какое предписание у бандита-рэкетира?

— Так он ведь работник спецслужб.

— Гал, о чем ты говоришь? Либо ты очень наивен, либо ты меня вовсе дураком считаешь?

— Ну, как ты можешь быть дураком? Докторскую защищаешь.

— Да, — согласен Забаев, — давай об этом поговорим.

Вот тут как раз и говорить не о чем, Забаев в физике — дурак дураком, и Цанаев даже не представляет, как эта защита может пройти. Однако даже председатель диссовета не только спокоен, а очень доволен. И об этом не принято говорить, да деньги сегодня ре-шают все. Точно так же мыслит и сам соискатель, и как-то во время очередной консультации Цанаев поинтересовался:

— Бидаев более не появлялся?

— Разве эта мразь отстанет?

— Ну и что?

— Какая разница, кому платить? — как бы про себя пробурчал Забаев, а Цанаев оторопел:

— Что? Что ты сказал? Повтори… Кому ты заплатил?

— Да никому я ничего не платил и не обязан платить, — стал твердить Забаев.

Но Цанаев уже не на шутку встревожился, он стал требовать, чтобы Забаев ему выдал предоплату.

— А кто ты такой? — огрызался Забаев. — Я с Авророй договорился и с нею будет расчет.

— Я ее муж, — утверждал профессор.

— Бывший… А вообще, пусть она сама позвонит. Ты тут не при чем.

— Как это «не при чем»?! — разгневался Цанаев, и с таким настроением он направился прямо в диссовет и заявил, что защиту Забаева надо отложить:

— Ты о чем? — возмутился председатель диссовета. — Это невозможно.

— Защиту надо отменить, хотя бы отложить, — на своем настаивал Цанаев.

— Да ты что! — удивляется председатель. — Уже разослан автореферат, обозначен срок, оппоненты и