Ссориться мне не хочется. Совсем.
— Извини. Что случилось?
Он молчит, а воздух между нами искрит. Парень реально злится. Наконец он выдавливает из себя:
— Завтра. Ровно в восемь вечера. «У Мелуссо». — Он поворачивается, чтобы уйти, и вдруг вспоминает: — Да, вот еще что.
— Слушаю.
— Чипсы не жри больше, ладно? А то меня стошнит уже скоро. — Палец угрожающе тычет мне в грудь. — И это, давай, поторапливайся уже. Мне, можно подумать, делать больше нечего, как за тобой бегать! Понятно, нет?
— Понятно, — киваю я и, несмотря на дозу алкоголя в крови и туман в голове, решаю попытать удачи. — Кто тебя послал?
Желтоглазый, злющий, затянутый в черную кожу парень снова вспрыгивает ко мне на крыльцо. И шипит:
— А я знаю? — А потом хихикает и качает головой. — И вообще, ты бы сам головой подумал. Считаешь, ты один тузы по почте получаешь?
Он хихикает снова, разворачивается и уходит прочь, растворяясь в темноте. Сливаясь с мраком.
Одри стоит у меня за спиной, и я понимаю: надо сесть и все обдумать.
Для начала я записываю все, что было сказано.
«У Мелуссо». Ровно в восемь вечера. Быть там непременно.
Записку я наклеиваю на дверь холодильника. И отправляюсь спать. Вместе с Одри. Во сне она обычно кладет на меня ногу, и мне нравится чувствовать ее дыхание на шее. Минут через десять она просит:
— Эд, расскажи мне, пожалуйста, все. Где ты был? Что ты делал?
Когда-то я проговорился про задания на бубновом тузе. Без подробностей.
Сейчас мне тоже не до того — спать хочется. Но делать нечего, приходится рассказывать.
Про Миллу. Милую, добрую Миллу. Я говорю, а перед глазами стоят ее умоляющие глаза: «Я же берегла тебя как зеницу ока, правда, Джимми?»
Про Софи. Девушку, которая бегала по утрам босиком и…
Одри уснула.
Она спит, а я не могу остановиться и рассказываю дальше. Про Эдгар-стрит и другие послания. Про камни. Про то, как меня побили на моей же кухне. Про отца О’Райли. Энджи Каруссо. Братцев Роуз. Семью Татупу.
За рассказом я обнаруживаю, что абсолютно счастлив и совсем не хочу спать. Однако время идет, ночь наваливается, отвешивает подзатыльник — и я ныряю в глубокий сон.
9
Женщина
Вы когда-нибудь видели, как зевает красивая девушка? Завораживающее зрелище. Пробирающее до мурашек.
В особенности если девушка стоит у вас на кухне в одних трусиках и рубашке. И зевает.
Именно этим Одри сейчас и занимается. А я мою посуду. Ополаскиваю тарелку, — и тут входит она. Трет глаза, зевает и улыбается.
— Выспалась?
— Ага, — кивает она. — С тобой удобно.
Можно, конечно, рассердиться. Но это комплимент.
— Садись, — машу я приглашающе.
А глаза мои невольно проходятся по ее рубашке и бедрам. Потом сползают к коленям, голяшкам и щиколоткам. И все это за одну секунду. У Одри нежные, хрупкие ступни. Такие беззащитные, словно вот-вот растают и растекутся по полу кухни.
Я насыпаю ей чашку хлопьев, и она их с хрустом жует. Мне даже не надо спрашивать, что бы она хотела на завтрак. Я и так знаю. Я вообще знаю об Одри очень многое.
Это подтверждается чуть позже, — Одри уже приняла душ и оделась.
У двери она оборачивается и говорит:
— Эд, спасибо тебе.
Следует небольшая пауза. Потом Одри замечает:
— А ведь ты лучше всех меня знаешь. И ты очень добрый. Мне с тобой так хорошо.
Она даже наклоняется и целует меня. В щечку.
— Спасибо, что терпишь меня. Такую.
Одри уходит, а я стою и наслаждаюсь ее поцелуем. Его вкусом.
А она идет по улице, потом сворачивает за угол. И перед тем как повернуть, Одри останавливается — потому что знает, я стою и смотрю вслед. Она машет мне. Я машу в ответ. А потом она исчезает из виду.
Медленно.
И временами — очень болезненно.
Одри — меня — убивает.
«И вот еще что. Чипсы не жри больше, ладно?»
В ушах звучат слова давешнего визитера.
Целый день я не могу от них избавиться, они вспоминаются и вспоминаются.
Они, и еще вот эти: «Думаешь, ты один тузы по почте получаешь?»
Понятно, что технически это был вопрос. Но на самом деле утверждение. Тут я начинаю думать: а что, если все люди, встретившиеся мне, тоже посланцы? Прямо как я? Вдруг им тоже угрожали, и они в отчаянии пытаются выполнить задания — потому что иначе им крышка? Может, им тоже в почтовые ящики подкидывали карты и пистолеты. Ну или что-то другое, в зависимости от задания. «Наверное, там все индивидуально, — думаю я. — Мне вот карты прислали, потому что я играю в карты. А Дэрилу и Кейту, наверное, выдали вязаные шлемы. А желтоглазому парню — черную куртку и сварливый характер».
Без четверти восемь мне нужно быть «У Мелуссо». Без Швейцара. Потому что в этот раз придется зайти в ресторан. Перед уходом я объясняю Швейцару сложившуюся ситуацию.
Пес смотрит на меня.
«Как же так? — жалобно интересуется он. — А чипсы?»
— Прости, дружище. Не сегодня. Но обещаю: вечером принесу что-нибудь вкусненькое.
Впрочем, ко времени моего ухода настроение Швейцара заметно улучшилось. Я намешал ему целую бадью кофе с мороженым. Он аж пританцовывал, когда я ставил перед ним миску.
«Вкусно», — одобрительно говорит пес.
Ну что ж, приятно знать, что мы не поссорились.
Честно говоря, мне не хватает Швейцара на сегодняшней прогулке. Несправедливо как-то: мы ходили к ресторану каждый божий день вместе, а сегодня я иду без него, и все лавры победителя достанутся мне одному.
Остается последний вопрос.
Будут ли они вообще, эти лавры.
Надо постоянно держать в голове: на пути всегда возможны неожиданные трудности и проблемы. Вещдок номер один: Эдгар-стрит. Вещдок номер два: братцы Роуз.
