Но иудей Цельсов, приравнивая Иисуса к разбойникам, говорит, что «с подобным же бесстыдством и о разбойнике и человекоубийце, подвергнутом наказанию, всякий может сказать, что он – Бог, а не разбойник, – и это только на том основании, что он будто бы предсказал своим товарищам по разбою, что он пострадает и перенесет все, что он действительно перенес». На это мы прежде всего дадим Цельсу такой ответ: да вовсе не потому, что предсказал Иисус о Своих страданиях, мы уверовали и свидетельствуем о Нем, что Он пришел от Бога. Во-вторых, заметим, что это сравнение (Цельса), собственно, было указано еще в Евангелиях. Здесь мы читаем, что Бог причтен был к беззаконным (Мк. 15.7-14; Лк. 23.18,19; Ин. 18.39-40; Мф. 27.20-23) теми беззаконными, которые просили отпустить разбойника, брошенного в темницу за разбой и убийство, и, напротив, – распять Иисуса, Которого действительно они и распяли на кресте между двумя разбойниками. И в лице тех, которые являются Его истинными учениками и дают свидетельство истины, Иисус и теперь продолжает распинаться между двумя разбойниками и вместе с ними присуждается людьми к одному и тому же наказанию. Мы утверждаем даже: если те, которые не бойся никакого позора, никакого рода смерти, чтобы только им можно было через светоносное и чистое благочестие перед лицом Создателя остаться верными учению Иисуса, – если такие люди, повторяю, имеют нечто общее с разбойниками, то тогда, конечно, и Иисуса, Который есть отец и виновник подобного учения, Цельс совершенно правильно приравнял к вождям разбойников. Но все же и Тот, Который умирает на общую пользу, и эти, которые по своему благочестию переносят страдания, являясь единственными из всех людей, и, подвергаясь козням за тот путь богопочтения, который открылся им, совершенно несправедливо претерпевают страдания, и Иисус нечестиво подвергался козням.
Обрати внимание и на то, как поверхностно выражается он о тогдашних учениках Иисуса. «А потом, – говорит он, – даже те, которые были в то время возле Него еще при жизни Его, которые внимали Его голосу, которые были Его учениками, – даже эти, лишь только увидели Его страждущим и умирающим, не только не умерли месте с Ним и за Него, не только не прониклись презрением к страданиям, но даже отказались быть Его учениками. Вы же и теперь еще выражаете готовность пойти на смерть за Него». И в этих словах Цельса, конечно, проглядывает желание обвинить нашу веру. И здесь он опять питает особенное доверие к тем Евангельским повествованиям, в которых ведется рассказ о прегрешениях учеников, совершенных ими по своей слабости в то время, когда они были еще только что призваны. Причем об исправлении учеников после прегрешения, об их открытом исповедании перед лицом иудеев (Деян. 4.13; Деян. 9.27; Деян. 13.46; Деян. 14.3; Деян. 19.8), о бесчисленных преследованиях, которые они терпели от них, наконец, как они умирали за учение Иисуса – обо всем этом Цельс не говорит ни слова. Он не хочет дальше выслушать, что говорит Иисус Петру: когда состаришься, то прострешь руки твои (Ин. 21.18) и так далее, а также и то добавление, которое присоединяет Писание к этим словам: Сказал же это (Иисус), давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога (Ин. 21.19). Цельс умолчал и о том факте, что Иаков, брат Иоанна, Апостол и брат Апостола, Иродом был умерщвлен мечем за учение Христово. Ничего не упоминает Цельс и о том, как Петр и прочие Апостолы открыто исповедали свою веру (Деян. 4.13), сколько они поработали для нее и с каким ликованием они вышли из синедриона, после того как приняли побои (Деян. 5.41) – радуясь тому, что удостоились принять поругание за имя (Иисуса), и одержали таким образом верх над теми греческими философами, которые за свою твердость и свое мужество были прославлены в истории. С самого начала среди учеников Иисуса особенную силу имела следующая Его заповедь, которая предписывала презирать ту жизнь, которую проводит большинство людей, и, напротив, преуспевать в той жизни, которая подобна жизни Божией.
Ужели не лжет иудей Цельсов и в том случае, когда говорит, что «Иисус во время Своей земной жизни, будто бы, увлек только десять лодочников и мытарей очень сомнительной нравственности да и из них-то не всех?». Очевидно, даже иудеи должны сознаться в том, что Иисус не десять, не сто, не тысячу – а в один раз целых пять тысяч, и в другой раз четыре тысячи – одним словом на Свою сторону склонил столько людей, что они следовали за Ним даже в пустыню, которая одна только была в состоянии вместить все то множество последователей, которых Иисус привел к вере в Бога не только Своей проповедью, но и Своими чудесами, совершенными перед ними. Повторения Цельса, к сожалению, нас заставляют прибегать к таким же повторениям, так как мы опасаемся, как бы не подать повода к обвинению нас в том, что мы будто бы нарочно опускаем некоторые из его возражений. Таким образом, следуя порядку расположения материала в его сочинении, мы снова должны привести следующее уже ранее предложенное возражение. «Если, – говорит Цельс, – Иисус еще при Своей жизни никого не убедил, то не будет ли слишком глупо, после смерти Иисуса, всякому любителю, по собственному желанию, выставлять столько верующих, сколько ему будет угодно?».
Уж если надлежит построить правильное заключение, по нашему противнику следовало бы говорить так: коль скоро даже после смерти Иисуса столь многих склоняют к вере в Него не просто только желающие, но желающие и обладающие силой (к этому убеждению), то тогда разве не представляется еще более разумным утверждать, что Иисус во время Своей земной жизни приобрел Себе еще более значительное количество последователей благодаря великой силе Своего слова и деяний?
После этого Цельс задает вопрос и нас же заставляет дать на него ответ. Он спрашивает: «что же, собственно, заставило вас считать этого (Иисуса) Сыном Божиим?» И он же заставляет нас отвечать: «до такого признания мы дошли после того, как узнали об Его осуждении, которое имело целью ниспровержение отца порока». Но к этому признанию нас привели, собственно, тысячи и других оснований, из которых мы до сих пор представили только самую незначительную часть. Если Бог поможет, мы и этими основаниями воспользуемся не только при опровержении так называемого «Истинного слова» Цельса, то и во множестве других случаев. А на наш ответ, что мы действительно «считаем Иисуса Сыном Божиим потому, что Он был осужден», Цельс задает (новый) вопрос: «но ведь, говорит он, много еще и других людей было осуждено, и их страдание было не менее позорно?» Цельс в данном случае поступает так же, как и те особенно низкие враги нашего учения, которые на основании факта, что Иисус был распят, считают себя вправе делать такое заключение, что мы будто бы почитаем всех, которые были распяты.
Не имея возможности опровергнуть чудеса Иисуса, о которых повествует Писание, Цельс уже не раз объявлял их как результат чародейства. И мы, со своей стороны, по мере возможности, точно так же не раз высказывали свое суждение по этому поводу. Но в данном месте (своего сочинения) Цельс приписывает нам такой ответ. «Мы, будто бы, считаем (Иисуса) за Сына Божия потому, но Он исцелял хромых и слепых». При этом он прибавляет еще: «и вы говорите также, что он воскрешал мертвых». Действительно, Он исцелял хромых и слепых, почему мы и считаем Его Мессией и Сыном Божиим, и в этом мы убеждаемся из пророческих Писаний. Тогда откроются, – говорится здесь, – глаза слепых, и уши глухих отверзнутся. Тогда хромой вскочит, как олень (Ис. 35.5,6) Воскрешал Он также мертвых, и у составителей Евангелий эти сказания отнюдь не являются произведением фантазии. Это ясно из того соображения, что если бы Писание предлагало вымышленные сказания, то оно в данном случае, скорее, говорило бы о значительном количестве воскрешенных, и оно на более продолжительное время оставило бы их покоиться в гробах. Но Писание, напротив, не допускает подозрение в вымысле, коль скоро говорит только о незначительном количестве (воскрешенных), а именно: о дочери начальника синагоги, к которой Иисус обратился с особенными и замечательными словами: она не умерла, но спит (Лк. 8.49-56; Мф. 9.23-26; Мк. 5.35-43),– с такими словами, с которыми можно обратиться не ко всем умершим; о единственном сыне вдовы, при взгляде на которого Он сжалился и которого затем воскресил, остановив носильщиков мертвец (Лк. 7.11- 17), а и о третьем еще – Лазарь, который уже четыре дня находился в гробнице (Ин. 11.38-44).
По этому поводу перед лицом людей благомыслящих и в особенности перед лицом иудея я не могу не высказать следующего замечания. Подобно тому как в дни Елисея-пророка было много прокаженных, и ни один из них не был исцелен, кроме Неемана-сирийца (2 Цар. 5.14; ср. Лк. 4.27); как в дни Ильи-пророка жило много вдов, и ни к одной из них он не был послан, за исключением вдовы из Сарепты Сидонской (3 Цар. 17.9; ср. Лк. 4.25,26), так как только она по суду Божию сочтена была достойной чуда, совершенного
