интересно разговорить эту… самочку. Лет ей на вид, как мне, не знаю уж, в каком возрасте демоны так выглядят.
Она медленно кивает. Интересно, давно ли она тут? Что-то непохоже, чтобы она хорошо умела разговаривать.
— А можно спросить, — начинаю я, отпивая чаю, — как так получилось, что вы тут работаете?
— Котёнком была, мамку убили. Он меня забрал себе.
Мда. Можно было бы догадаться.
— Ох, мне так жаль! Я вот этого отношения к хозяевам леса совсем не понимаю, можно было бы договориться… Ну он хоть к вам хорошо относится?
Она неопределённо пожимает плечами и одновременно кивает. Потом насторожённо косится на дверь — теперь уже и я слышу шаги, и хозяин присоединяется к нам собственной персоной.
Вид у него жуткий. Волосы торчат во все стороны ещё хуже, чем вчера, лицо осунулось, под глазами круги, руки дрожат, короче, просто зомби. Я аж подскакиваю.
— Боги милостивые, что с вами, вам плохо?!
Он замирает, смотрит на меня странно, потом вдруг усмехается, как-то отчаянно.
—
Я непонимающе моргаю.
— Что случилось-то? — спрашиваю снова. — Вы заболели?
— Нет, — он устало мотает головой. — Заболел не я.
— А кто?
— Моя дочь, — ещё более упавшим голосом сообщает он.
— И где она?
Молчит.
— Я говорю, где она? Я целитель, я могу помочь!
— Я знаю, что вы целитель, — кивает он и снова замолкает.
— Ну!!! — подгоняю я.
Он поднимает на меня озадаченный взгляд.
— А вы что, согласны её лечить… просто так?
— Вообще я за деньги работаю обычно, но, я думаю, мы можем обойтись взаимозачётом…
— Но вы в принципе согласны?! — он прямо вцепляется в меня взглядом, весь подался вперёд и как- то ожил. У муданжских мужиков родительские чувства всё-таки очень сильно развиты.
— Ну конечно, это же моя работа… А что с ней?
— Не знаю, — он вскакивает. — Пойдёмте, я выведу машину…
— К ней ехать надо? — переспрашиваю.
— Да, — он на секунду теряется. — Тут недалеко, артун к востоку…
— Лучше на унгуце тогда, — я запахиваю диль потуже. — У меня там всё есть, а перегружать — только время тратить, да и лететь быстрее, чем ехать.
— Хорошо, — растерянно кивает он.
Я выбегаю из дома прямо в тапочках, кроссовки-то остались сохнуть на печке. Хозяин выскакивает за мной вообще босиком. Служанка провожает нас с крыльца ошарашенным взглядом.
Взлетев, мы быстро прикидываем маршрут. Оказывается, неподалёку от дома проходит лесная дорога, вдоль которой и надо лететь. Проще не бывает. Путь занимает минут десять, и вот мы уже в деревне, по виду не сильно отличающейся от той, где я была вчера. Хозяин указывает мне на дом на окраине деревни, очень похожий на его собственный. Рядом с ним мы и приземляемся.
Из дверей выскакивает довольно красивая женщина средних лет в домашнем халате и прямо с порога принимается поливать моего спутника такими отборными выражениями, что Кир начинает казаться мне просто пособием по культуре речи. Однако хозяина это совершенно не смущает. Он в два прыжка оказывается на крыльце и, к моему удивлению, подхватывает супругу на руки.
— Молчи, безумица! — восклицает он радостно. — Я привёз Хотон-хон, чтобы лечить Атех!
— Ой! — выдыхает дама и испуганно замолкает.
— Это ещё кто кого привёз, — замечаю я, доставая из багажника чемодан с минимальным набором первой помощи. — Пойдёмте, я на неё посмотрю.
— Боюсь, как бы не поздно, — вздыхает мамашка, наконец поставленная на пол. — Она сегодня совсем плохая.
Меня проводят в глубь дома, где на огромной стопке дифжир лежит девочка чуть помладше Кира и тихонько воет. Я хватаюсь за сканер — и высказываюсь примерно в тех же выражениях, что мать девочки.
— У неё аппендицит! Быстро несите из багажника остальные чемоданы!!! Ещё быстрее!!! — добавляю, видя, что оба родителя застыли в нерешительности. К счастью, со второй попытки до них доходит, и они исчезают в дверях, а я принимаюсь готовиться к операции. Судя по тому, что я увидела на сканере, дорога каждая минута.
К счастью, я всё успеваю. Вываливаюсь из комнаты, стаскивая стерильный костюм и перчатки, и чуть не спотыкаюсь о взволнованных родителей, которые сидят под дверью на полу в обнимку. Женщина плачет и тихо материт мужа сквозь слёзы.
— Жить будет, — объявляю я. — Но её надо везти в столицу, чтобы её постоянно наблюдал целитель, потому что эта болезнь может потянуть за собой другие. Что ж вы до последнего тянули? Не знали, что ли, что она болеет? Почему раньше к целителю не отвезли? Почему вы мне вчера не сказали, что дочь болеет, если знали, что я целитель?
Хозяин угрюмо смотрит в пол, зато жена отвечает за него:
— Так кто ж станет лечить дочку знающего?..
— Да какая разница, знающего, не знающего, вроде деньги-то есть, и от столицы недалеко живёте.
По мере ворчания до меня начинает доходить. Знающие — это же типа местные колдуны. Вот вроде как тот, к которому Алансэ обращалась. Они порчу наводят и всё в таком духе.
— Кстати, — добавляю, несколько успокоившись. — А чего это мне такая отборная бредятина всю ночь снилась, вы там ничего не того… ночью… а?
Хозяин встаёт с пола и долго изучающе на меня смотрит.
— Пойдёмте в гостиную, поговорим, — наконец предлагает он.
Ну ладно, пошли, раз всё так серьёзно.
Меня усаживают на мягкий диван в то время как хозяева ютятся на табуретках.
— Вы ведь вчера не поняли, что я знающий, — уточняет хозяин.
Я пожимаю плечами.
— Как-то не думала об этом… Я до сих пор знающих не встречала, есть какие-то определительные признаки?
— Понятно, — вместо ответа кивает он. — Простите. Во-первых, я задолжал вам имя. Я Авьяс.
— Очень приятно, — киваю.
— Во-вторых, да, я вмешался в ваши сновидения вчера ночью.
— Зачем?
— Чтобы вас напугать, — вздыхает он.
Я даже не нахожусь, что на это сказать.
— Понимаете, — продолжает он, — когда дочка заболела, я собирался отвезти её в столицу. Но целители с нами не любят связываться, и никакие деньги тут не помогают. Я надеялся, что удастся кого- нибудь вынудить… Но тут мне прислали птичку об этой эпидемии, и я понял, что можно попробовать заманить кого-нибудь из целителей сюда, где нет могущественных духовников, и в мои планы никто не вмешается. Ну вот я и устроил грозу, чтобы вы как раз у моего дома приземлились.
— Вы устроили? — моргаю я. — А воду не вы отравили, случайно?
— Какую воду? — хмурится он. Кажется, и правда уверен, что там была эпидемия.
— Не важно. Так зачем сны-то?
— Я хотел вас заворожить, — сообщает Авьяс, неуютно ёрзая на табуретке. — Чтобы вы согласились
