Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе ещё светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит — нервничаю. Ладно, пойду проверю, всё ли хорошо у моих мальчиков.

Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чём-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.

— Ты чего? — удивляюсь я.

— Не буди его, — понизив голос, отвечает муж. — Он только недавно заснул. Сначала всё на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже всё дёргался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.

Я только головой качаю.

— Ох и намучаемся мы с ним…

— Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нём на меня, — тут же говорит Азамат. — Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!

— Ну ты что, Азамат! — возмущаюсь я. — Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребёнком? Тем более, у тебя времени на него будет — с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам… Я словами на ветер не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.

Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:

— Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять… Он ведь тебе не понравился.

Я на пару секунд теряю дар речи.

— С чего ты взял?

— Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.

— Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!

— Конечно, нельзя, — соглашается Азамат. — И не нужно. Если он тебе неприятен — так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.

Я встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Вот только ссоры с мужем мне не хватало для полного счастья. Что ещё за идеи такие?

— Это тебя так разозлило, что я ему не разрешила вчера вторую порцию мяса съесть? — спрашиваю.

— Ну, и это в частности, — уклончиво отвечает Азамат. — Он в приюте мясо видел раз в год по праздникам. Ну подумаешь, стошнило бы, велика беда.

— Стесняюсь напомнить, — говорю, — но я врач. Для меня здоровье важнее чувств. Это касается всех пациентов, в том числе тебя. Помнишь, как тебе поначалу было неприятно передо мной раздеваться? И ты думаешь, раз я всё равно заставляла тебя лечиться, это значит, что я тебя не любила?

Азамат моргает.

— Я как-то об этом в таком ракурсе не задумывался… М-да, извини, всё время забываю, что для тебя профессиональное важнее личного.

— Ну, положим, не всегда, но когда речь идёт о здоровье моих близких, то я не задумываюсь об оскорблённых чувствах. Когда прилетим на Дол, первым делом Кира надо будет обследовать. Мало ли, может, ему вообще особая диета нужна, он в приюте мог чего угодно набраться. И тощий ужасно. Об этом бы подумал. Я ещё про Алэка тебя предупреждала: баловать не позволю! Надо было, когда вчера летели в приют, не сканворды гадать, а читать методички по усыновлению. В ближайшее время этим и придётся заняться.

Азамат некоторое время смотрит на меня изучающе.

— Прости, — говорит наконец. — Я поспешил с выводами. Ты права, мы его ещё совсем не знаем. Но обещай мне, Лиза, пожалуйста, что если он будет тебя раздражать, ты сразу скажешь мне и предоставишь мне его воспитывать самому. Я очень боюсь тебя потерять из-за него.

Вздыхаю и тру лицо.

— Что ж ты так паникуешь каждый раз? Мы с тобой вместе до сих пор со всем справлялись. И с этим справимся, чего психовать-то? Никуда я от тебя не денусь. Только не надо сразу собак спускать, если я на твоё чадо не так посмотрю. Ты же не думаешь, что я буду ему нарочно вредить, правда?

— Конечно, нет! Но, мне кажется, ты могла бы быть помягче…

— Вот с этого и надо было начинать, а не с 'не тронь, моё!'. Я постараюсь быть с ним поласковей, понимаю, что ему этого в жизни очень не хватало. Но здоровье всё-таки важнее.

Азамат кивает и обнимает меня немного отчаянно, видно, и впрямь перепугался вчера. Глажу его по спине, целую сквозь рубашку. Кир — не единственный, кому в нашей семье не хватало ласки.

— Ладно, — вздыхает Азамат, успокоившись, — скажи мне теперь, пожалуйста, когда ему можно будет есть вдоволь?

— Да можно-то хоть сегодня, только надо заказать что-нибудь полегче. Супчик, например, тушёное что-нибудь, варёное… Молоко, опять же, кефир. И пускай ест, сколько хочет, лишь бы не болел.

— Ба-а, какие гости! — слышится из-за моей спины. Я мгновенно оборачиваюсь. Оказывается, это Лентяй поднялся поздороваться.

— Здравствуй, — Азамат смущённо улыбается. — Буду благодарен, если ты не станешь оповещать всех постояльцев, что я здесь.

— Да уж знаю, — ухмыляется Лентяй, поглаживая бороду, — что ты тайком вчера пробрался. Но не переживай, постояльцев у меня сейчас нет. Двое ночевали, так они утром убыли. Не сезон сейчас, знаешь ли. Так что спускайтесь-ка вы в зал, да отобедайте свеженьким, уважте хозяина.

— Мы бы рады, — начинает Азамат, — но…

Тут дверь, у которой мы всё это время стояли, приоткрывается, и в образовавшуюся щель высовывается косматая голова Кира. Поняв, что его заметили, он вздыхает и выходит весь.

— Доброе утро, — приветствую я. — Как спалось?

Он смотрит на меня, как на ненормальную.

— А, вот и твой парнишка! — радостно говорит Лентяй, как будто уже сто лет знает о существовании Кира. — Как же, как же, мне сын про него говорил! Ну давайте, чего застряли, идёмте вниз!

— Пойдём завтракать? — предлагает Азамат Киру. Тот пожимает плечами и топает вместе с нами к лестнице.

Одежда на нём тоскливая. Всё те же вчерашние залатанные шерстяные штаны, рубашечка на пару размеров меньше, чем нужно, с оторванным карманом, ботинки… как будто сшитые из кусков валенка и стропы. Похоже, на босу ногу. Надо где-то прикупить ему одежды до того, как в столицу приедем, а то неприлично. Но Азамату лучше до ночи из трактира носа не высовывать.

— Лентяй, послушайте, — говорю негромко, — нам бы мальчика одеть… Тут поблизости нет какого- нибудь магазинчика, чтобы продавец нелюбопытный был?

Лентяй задумчиво скребёт бакенбард.

— У брата моей жены магазин есть, там всякое земное шмотьё, вроде как модное, да я в этом не понимаю ничего. Скучные такие тряпочки, да и толкает он их, скажу я вам, втридорога, но молчать будет, как демон. И идти недалеко.

— Лиза, я не хочу, чтобы до официального заявления… — начинает Азамат, но я перебиваю.

— Ты останешься здесь, я с ним схожу. Косынку надену, кто приглядываться будет? Да и даже если узнают, я вполне могу тут пациента навещать, кому какое дело. Незаметно купить ему одежду в Ахмадхоте