— Да давно уж, а при Азамате вообще всё время вертится. Видимо, энергия заразная. Так почему секрет? За мной вроде не водится дразниться, да и вообще…
— Он просил, — с серьёзным лицом поясняет Яна. — Мы очень трепетные и не хотим преждевременной огласки, а то вдруг это испортит репутацию даме, то есть, мне, — она горчит рожу и грубо гыгыкает, отчего Алэк, изучавший простынку, тут же оборачивается и замирает.
— Ишь ты, — кивает на него Яна. — Вот это я понимаю, нормальное земное развитие. А то здешние дети — это нечто. Самые скороспелые маму начинают узнавать к трём месяцам.
— А папу? Или няню? Я хочу сказать, муданжские мамы сами своих детей хорошо если к трём месяцам узнавать начинают, и то неохотно.
— Это да, — кривится Янка. — Но дети тут вообще медленнее развиваются, даже те, у кого сознательные папы, начитавшиеся твоих статей про игры и гимнастики. Кстати о гимнастике… Кто Ориве порнухи надавал?
— Почему порнухи? — фыркаю я. — Образовательных видео по сексологии! Снятых, между прочим, хорошей студией. Я знаю их консультанта, нормальные ребята, не фантазируют, не передёргивают.
— Отпирайся-отпира-айся, — хмыкает Янка. — У нас тут как-то в дождливый день три пациента отменились, я пошла к себе кофейку выпить, а Орива тут сидела с буком. Возвращаюсь, гляжу — сидит. В зубах палец, физиономия красная-красная, ещё попискивает время от времени и ладонью глаза закрывает. Ну всё, думаю, накурилась девочка. А оказалось, это она твоё 'обучающее видео' смотрит, а там всё так стыдно, ах, так стыдно, ах-ах-ах, а выключить никак нельзя!
— Ну, а как она ещё может реагировать, если тут коленка — уже стыдно? Ничего, пускай краснеет. Авось, правильные мозговые центры заработают, или что тут у этих муданжек поломалось… Ладно, ты дело делать будешь или только разговоры разговаривать? У меня вон клиент уже весь извёлся, убери пробирки с видного места, а то он обожает их сосать!
Я остаюсь в столице на некоторое время, пока Тирбиш не освобождается. Здесь не так холодно, как на Доле, хотя тоже видно, что дело к зиме. Азамат по-прежнему пашет за четверых, не отвлекаясь на глупости, и терпение моё в связи с этим заметно истончается.
Когда у Тирбиша заканчиваются семейные празднества, я отправляю его выгуливать Алэка, а сама забегаю на склад медикаментов пополнить запасы иммуностимулянтов, которые так хорошо идут осенью. Алэк не любит аптечный запах, которые неизбежно стоит на складе, так что с ним я туда предпочитаю не таскаться.
По пути обратно, однако, я встречаю на улице мрачного Алтонгирела. Решаю подойти поговорить. Я его не видела с тех самых пор, даже не знаю, полетел он с моими родичами на Гарнет или нет и когда вернулся. Решительно перехожу улицу, чтобы оказаться с духовником лицом к лицу.
— Всё хандришь? Как здоровье?
— Не жалуюсь, — угрюмо отвечает он, но сбежать не пытается. — У тебя как семейная жизнь?
— Тоскливо, — сетую. — Жду — не дождусь, когда уже у Азамата эти объезды начнутся, а то не вижу его совсем.
Алтонгирел поджимает губы и рассеянно кивает.
— Ты по-прежнему с ним не разговариваешь? — интересуюсь. Он кивает. Я скрещиваю руки на груди. — Бедный Азамат. Сидит тут один, пашет круглосуточно, семью не видит по нескольку дней, так ещё и лучший друг объявил забастовку.
Алтонгирел тяжело вздыхает и отводит меня за угол в какой-то проулок, подальше от посторонних глаз.
— Ты бы знала, в чём дело… — запальчиво начинает он, но сникает.
— Так скажи.
— Не могу.
— Я понимаю, что тебе не положено, но хоть намекни! Ты же знаешь, мне можно доверять секреты.
Он смотрит на меня со вселенской грустью и мотает головой.
— Я не потому не могу, что запрещено, а потому, что ссора с тобой его совсем подкосит. Он совершил отвратительный поступок, но он по-прежнему мой друг, и я сделаю всё, чтобы он не пострадал от последствий.
— Какой поступок-то? — недоумеваю я. Не верится, чтобы Азамат в сознании и трезвой памяти мог совершить что-то настолько ужасное, чтобы Алтошу покоробило.
— Ты, Лиза, всё ему прощаешь, — уклончиво отвечает духовник. — Вот и это прости, не вдаваясь в детали. Забудь, и вам обоим будет легче.
— Довольно трудно забыть то, чего не знаешь, особенно когда твоё поведение всё время об этом напоминает, — замечаю.
— Я постараюсь с собой справиться, — вздыхает Алтонгирел, зажмуривается и трёт переносицу. Похоже, и правда что-то серьёзное, раз он даже при мне не делает хорошую мину.
— Да уж постарайся, — соглашаюсь. — Мы с тобой оба знаем, что Азамат хороший человек, и если он что-то делает не так, то не со злым умыслом. Скорее всего, это какая-то ошибка, пусть трагическая, но он не нарочно. Наверняка даже ты не знаешь всех обстоятельств… Не суди преждевременно.
— Да-да, — охотно кивает Алтоша. — Вот так и рассуждай. И не копай. Я скоро перестану на него обижаться, и всё снова будет хорошо. Вероятнее всего, ничего не было, я просто напутал.
Алтонгирел довольно неубедительно врёт, и всегда делает это в слишком очевидной ситуации.
— Погоди, — говорю. — Ты сказал, ничего
Духовник хватается за голову.
— Боги, Лиза, да оставь ты эту тему в покое! Не было, не будет, тоже мне книжник нашёлся! Забудь, как сон! Ну хочешь, я завтра к вам на ужин приду? Только забудь, пожалуйста!
— Приходи, — пожимаю плечами. — Азамат будет рад.
Но Алтонгирел, ретирующийся со сверхзвуковой скоростью, меня уже не слышит. Надеюсь, и правда придёт, Азамату хоть полегче станет.
Впрочем, до этого самого ужина мир успевает провернуться вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов, да и Азамату становится не до Алтошиной обиды.
Я вытаскиваю мужа из кабинета, пригрозив двум Старейшинам повыдергать бороды, если они не дадут мне с ним пообщаться, но едва мы садимся за обеденный стол, Азамата дёргают по мобильнику. Он сначала удивляется, потом радуется, потом расстроено говорит, что вот прямо сейчас очень занят, потом удивляется ещё раз и в конце концов соглашается куда-то пойти.
— Надолго? — вздыхаю я, копаясь ложкой в тарелке.
— Боюсь, что да. Что-то серьёзное.
Я сникаю. Если так и дальше пойдёт, устрою этим паразитам кровавую революцию. Как они жили, интересно, без Императора двести лет? Или соскучились, что ездить не на ком?
В гордом одиночестве заканчиваю обед. Я-то надеялась хоть вечер с мужем провести, а у него опять что-то срочное. Нет, ну куда это годится — на меня времени не находит, не говоря уж о ребёнке, а ещё второго хочет! Неужели нельзя как-то переставить приоритеты, найти заместителя, в конце концов, не маленький же, умеет распределять ответственность!
Внезапно входит Азамат. Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, и давлюсь собственным ядом. Муж бледный, глаза лихорадочно блестят, шрамы по контрасту как будто ярче обычного, входит нетвёрдой походкой, как зомби. Я вскакиваю, кидаюсь к нему.
— Что такое? Что случилось?
Азамат смотрит на меня так, будто сейчас расплачется, потом обнимает крепко-крепко, прижимается всем телом и долго не отпускает, сбивчиво дышит мне в волосы. Я глажу его по спине и терпеливо жду, пока успокоится. Успокаиваться он не спешит. Даже отпустив меня и сев на диван уставляется в пол с таким трагическим видом, как будто потерял последнюю надежду, не знаю уж, на что.
