Иван вспомнил, как отец когда-то передавал ему свой опыт охотника. Старый таежный волк учил сына так ходить по лесу, чтобы всегда знать, где находишься. Это называлось на языке охотников «ходить на привязи». Если охотник сбивался с пути, говорили, что он «оторвался от привязи».
«Не знаком лес — не торопись, — поучал отец, — пройди немного, оглянись назад, заприметь сваленное дерево, вывороченный корень или что-либо другое. Запоминай, как выглядит твоя дорога, — пригодится на обратном пути. Заблудился — ищи муравейник под деревом. Он всегда будет с южной стороны. Посмотри на ствол дерева — с северной стороны его облепил мох. Теперь и дорогу нетрудно разыскать... Не каждой тропе верь, — предупреждал старый охотник. — Бьет ветка в лицо, в грудь — уходи с тропы. Это дорога зверей, к жилью человека она не приведет...»
«Да, такая дорожка к жилью человека не приведет», — думал Платонов, рассматривая найденную тропу. Пройдя вдоль самого берега озера, она запетляла среди кустов и деревьев дальше.
На этой тропе, еще не просохшей под сплошным шатром зелени, у самого озера Платонов заметил свежие следы лап волка. В том, что следы оставлены совсем недавно, Иван не сомневался. Он видел, что не успела даже подняться примятая лапами зверя молодая травинка, не успели завянуть листья на сломанном стебельке бурьяна.
— Вот так находка! — изумленно шепнул сержант, указывая Шевченко и Скибе на тропу. — Чуть бы пораньше — волка б вспугнули.
Изумляться было нечему. Война, пришедшая в старорусские и новгородские леса, разогнала зверей, заставила их переселиться подальше от линии фронта, забраться в непролазные чащобы, где их не пугают рвущие воздух взрывы, где не несет опасным запахом пороха, гари и человека. А здесь волк бродил почти возле передовой. И нигде ни одного отпечатка ноги человека. Значит, гитлеровцы не знают про озеро, иначе брали бы из него воду. Это устраивало Платонова.
Разведчики пошли вдоль тропы. Скиба и Шевченко всматривались в заросли, прислушивались, а сержант не спускал глаз с волчьего следа.
Отпечатки волчьих лап были еле различимы. По расстоянию между ними Платонов видел, что волк бежал равномерной тихой трусцой. Значит, зверя ничто не беспокоило.
Но вскоре следы стали более частыми и четкими. Тут волк шел медленнее, осторожнее. Зверь, видимо, чуял опасность. Насторожились и разведчики. А немного дальше Иван увидел примятую траву и клочки шерсти, прилипшие к ней. Здесь волк лежал.
Разведчики остановились. Их слуха коснулся стук топора; он долетал слева. Залегли. Платонов движением руки приказал Скибе и Шевченко не двигаться с места, а сам осторожно пополз влево. Ни одна ветка не шелохнулась над разведчиком, ни один сучок не треснул под ним. Вскоре кустарник поредел, и Платонов увидел в прогалине небольшую возвышенность. «Дзот», — догадался он и тут же заметил гитлеровца, который на корточках сидел за дзотом и что-то тесал топором.
Платонов еще немного прополз вперед. Сквозь просветы в кустарнике заметил справа далеко раскинувшуюся болотную равнину. Слева виднелся знакомый лес. Где-то там — наблюдательный пункт артиллеристов. Лес спадал по пригорку вниз, к нашему переднему краю.
Теперь Платонову было ясно: до болота можно пробраться незамеченными. А если ослепить этот дзот, то проскочить за линию фронта нетрудно.
Иван взглянул на часы. Десять утра. Через час нужно быть у генерала...
В землянке комдива тесно. Здесь кроме генерала Чернядьева собрались начальник штаба — седой, краснолицый полковник с косматыми нахмуренными бровями, майор Андреев — начальник разведки, лейтенант Сухов и сержант Платонов.
Платонову никогда не приходилось докладывать в присутствии стольких начальников, и он, когда закончил говорить, с облегчением вздохнул и вытер со лба пот.
Все молчали, раздумывая над тем, что сообщил сержант.
Наконец генерал Чернядьев нарушил тишину:
— Интересно! Мы еще раз убеждаемся, как полезно уметь разведчику читать написанное на земле. — Генерал провел ладонью по стриженой голове, и его худощавое, смуглое лицо посветлело. Он поднялся за своим небольшим столом, и здесь, в тесной землянке, особенно был заметен его высокий рост.
— Итак, — продолжал комдив, — у нас имеются два варианта перехода разведчиками линии фронта. Вариант лейтенанта Сухова потребует сильного огневого обеспечения и огневой маскировки. Вариант Платонова — небольшой артиллерийской обработки участка левее обнаруженного им озерка. Час назад мы утвердили бы оба варианта. Сейчас нужно выбрать один, так как в тыл к немцам через линию фронта пойдет только группа лейтенанта Сухова.
Майор Андреев удивленно взвел брови. Генерал Чернядьев поднял руку, предупреждая вопрос начальника разведки.
— Вторая группа — сержанта Платонова — будет сброшена на парашютах.
На мгновение в землянке воцарилось молчание. Чернядьев хитроватым взглядом окинул присутствующих и пояснил:
— Командующий армией предоставляет нам такую возможность. Сержант Платонов со своими следопытами и радиостанцией выбросится сегодня ночью в районе деревни Лубково — это недалеко от хутора Борок, — посмотрит там дорогу на Замочье и выяснит, действительно ли идут к линии фронта свежие силы гитлеровцев. Потом установит наблюдение за хутором Борок и будет ждать подхода разведчиков лейтенанта Сухова.
— Товарищ Платонов, — обратился генерал к сержанту, — кто, кроме вас, может показать лейтенанту Сухову разведанный вами проход?
Платонов задумался: «Кого лучше назвать — Шевченко или Скибу?» — и тут же твердо ответил:
— Рядовой Шевченко.
— Вот и хорошо. Он познакомит лейтенанта с этим кустарником у озерка, а затем пойдет с его группой. Вам, майор Андреев, — комдив повернул голову к начальнику разведки, — срочно уточнить место и время встречи Сухова и Платонова за линией фронта, обеспечить обе группы рациями, кодами и всем другим необходимым. Группа Сухова должна закончить подготовку к завтрашней ночи...
Отделение разведчиков-следопытов, как было приказано, переселилось в старый сосновый бор, где размещался штаб дивизии. В тот же день на новом месте выкопали и накрыли бревнами просторную землянку.
Уходя из полка, солдат Атаев не успел проститься со своим земляком ефрейтором Укиновым — наводчиком из полковой батареи. Атаеву очень хотелось перед уходом в тыл противника перекинуться с другом несколькими словами, сообщить о полученном из дому письме и, конечно, похвалиться своим перемещением в разведку дивизии.
Перед вечером дежурный телефонист, расположившийся с аппаратом в землянке разведчиков, отлучаясь, чтобы подвесить упавшую на дорогу линию, попросил Атаева минуту посидеть у телефона. Атаев обрадовался такому поручению и, как только остался один в землянке, тут же позвонил в полк. Вскоре его соединили с батареей, где служил Укинов.
— Заходи в гости, — послышался в трубке голос земляка.
— Не могу. В тыл собираюсь.
— Будь другом. Я вчера по шоссе стрелял. Посмотри, что там мои снаряды наделали.
— Не до этого! — важно сказал Атаев. — Дела посерьезнее есть.
— Интересные?
— Очень! Возможно, накроем в одном хуторке птичек, которые к нам залетают, — прихвастнул Атаев, вспомнив, что сержант Платонов уже два дня изучает на карте район, в котором находится хутор Борок.
Не подозревал Атаев, что в это время один из разведчиков группы капитана Маргера сидел на дне неглубокого, заросшего кустарником оврага и, включившись в телефонную линию, подслушивал его разговор...
Возле небольшой, сожженной дотла деревушки Сущево, близ дороги, в старом сосновом лесу
