зарубежный опыт, что неизбежно снижало эффективность и сроки геологоразведочных работ.

В разработке рекомендаций принимали участие некоторые ведущие работники института, и потому особое мнение Пискарева ставило под сомнение их компетентность и научную беспристрастность.

На Пискарева стали оказывать давление, но он не изменил своего отношения к разработанным рекомендациям. Возникла скандальная ситуация, ибо Пискарев являлся членом комиссии. Спасая свою репутацию, руководство института вывело Пискарева из состава комиссии, обвинив его в «прокапиталистических» настроениях. То был явный перегиб. Но Пискарев, будучи вспыльчивым человеком, в свою очередь допустил ошибку. Он перессорился с коллегами, обиделся, махнул на все рукой и подал заявление об увольнении. Поскольку в Москве в тот момент подходящей работы не оказалось, он согласился поехать в Сосногорск на рядовую работу.

Новгородский всесторонне проверил эту версию и убедился, что Пискарев действительно вне подозрений.

Итак, остались двое: Аржанков и Лебедев. В последние дни капитан побывал на нескольких рудниках, где работали специалисты, эвакуировавшиеся из Запорожья. Те, что знали Аржанкова, отзывались о молодом инженере очень хорошо. Лебедева же почти никто не помнил. Слишком мало он там проработал. Новгородский слетал в Магнитогорск, но и там не узнал ничего существенного. Лебедева на руднике забыли. Память о летунах коротка. В имевшихся документах ничего примечательного не оказалось. Они полностью повторяли данные личного дела. А вот с сибирского рудника, где Лебедев много лет работал, характеристики пришли самые хвалебные. Чувствовалось, что там жалели об опытном инженере, покинувшем насиженное место из-за крайней необходимости сменить климат.

И опять же Осинцев... Какое может быть личное дело у мальчишки! Школьник, студент, затем младший буровой рабочий, старший рабочий, сменный мастер... Недавно назначен старшим буровым мастером. Все это вмещается в пять лет. После ухода из института все время работал с Возняковым, как говорится, вырос при нем «от младшего до старшего». За пределы Сосногорской области за всю свою жизнь лишь один раз и выезжал. И тем не менее второго декабря самым таинственным образом болтался где-то всю ночь. Где? Так бы взял да выпорол проклятого мальчишку... Все карты путает. Неужели его сумели завербовать?

Новгородский знал, что надо ждать и работать. Он с нетерпением ждал ответа на запросы, ждал дальнейшего развития событий, которые позволят ему точно определить: это враг! Новгородский чувствовал — этот час приближается.

Но час этот пробил гораздо раньше, чем предполагал Новгородский. На следующий день на его стол лег бланк Сосногорского справочного бюро, в котором сообщалось, что в городе проживают три Савицкие Анны Михайловны. Первая — пенсионерка, восьмидесяти двух лет; вторая — школьница, одиннадцати лет; третья — плановик одного из оборонных заводов, двадцати семи лет.

Первые две кандидатуры Новгородский сразу отверг. Занялся третьей. Поехал в районный отдел милиции. Начальник паспортного стола довольно скоро сообщил сведения о Савицкой. Замужем. Имеет сына шести лет. Муж, Савицкий Игорь Ипполитович, работник областного управления НКВД.

Это была находка. Радиоинженера майора Савицкого Новгородский знал отлично. Они не были друзьями, но жили по соседству и хорошо относились друг к другу. Все же, прежде чем обращаться к Савицкому, Новгородский зашел посоветоваться с Костенко.

— Вот как... — Костенко не разделил энтузиазма Новгородского. Вероятность того, что один из работников управления как-то связан с немецко-фашистской агентурой, привела полковника в скверное расположение духа. — А не сделаем мы глупости, обратившись сразу к Савицкому? Может, того... — Костенко сделал выразительный жест. — Может, сначала проверить...

— Да ведь Савицкий на все сто процентов наш человек, товарищ полковник, — живо сказал Новгородский. — Мы знаем его. А время терять нам никак нельзя...

— Наш-то наш, но ведь все бывает... — с сомнением сказал Костенко. — Не хочется мне что-то спешить...

— Давайте пойдем на риск, — продолжал настаивать Новгородский. — В Савицком я уверен. Он поможет нам. Свой же человек!

Костенко долго колебался, скорее для самого себя, нежели для Новгородского, высказал разные предположения и в конце концов решился:

— Ладно. Волков бояться — в лес не ходить. Вызовем майора.

Выслушав короткий рассказ Новгородского, Савицкий побледнел:

— Анна получает письма от любовника?

— Да.

Майор Савицкий был невысок, ладно сложен, худощав. Отличный спортсмен. Сильное, тренированное тело его, видимо, больше привыкло к спортивному костюму, нежели к мешковатой гимнастерке. Игорь Ипполитович то и дело одергивал ее. Взгляд серых с рыжинкой глаз беспомощно перебегал с Костенко на Новгородского.

— Не может быть, — ошарашенно произнес Савицкий. — Мы так хорошо... — Он не договорил.

— Вполне возможно, что это не любовник, — поспешил успокоить его Новгородский.

— А кто тогда?

Новгородский помедлил с ответом. Он вспомнил рассказ Огнищева и сам удивился своей забывчивости. Майор был старше своей жены на четыре года, а не на двадцать, как говорил Мокшин.

— Скажи, Игорь Ипполитович, — просто сказал он. — Ты веришь, что жена может тебе изменить?

— Черт те знает... — Савицкий был крайне расстроен. — Говорят, не ручайся даже за печку...

Костенко с Новгородским переглянулись, улыбнулись.

— Но вообще-то никак не могу поверить, — растерянно продолжал Савицкий. — Женились мы по любви. И вообще... Анна так хочет дочь!

— Вы ждете ребенка? — спросил Костенко.

— Да.

— Скажи, Игорь Ипполитович, твоя жена работала или училась в Ленинграде? — жалея угнетенного майора, поинтересовался Новгородский.

— С чего ты взял! Она коренная сосногорка. Здесь родилась, жила, кончила машиностроительный техникум. И вообще, как мне помнится, за всю свою жизнь в Ленинграде ни разу не бывала.

— Вот как! — повеселел Костенко. — И когда вы ждете ребенка?

— Да месяца через четыре.

Костенко с Новгородским опять переглянулись. Полковник одобрительно кивнул шишковатой головой. Капитан по-свойски сказал:

— Ладно, Игорь, не волнуйся. Надо выяснить одно дело...

Анна Савицкая в тот день не работала, отдыхала. Договорились, что майор позвонит жене и попросит принести чего-нибудь поесть — сошлется на занятость, невозможность сходить в столовую. Игорь Ипполитович с готовностью принял этот план и тут же из кабинета позвонил домой.

Разговор мужа с женой оказался недолгим. Он состоялся в мастерской приемного радиоцентра.

— Тебе, говорят, кто-то письма шлет... — сказал Савицкий после короткого разговора на домашние темы.

— Ты что, с ума сошел! — Анна удивленно воззрилась на мужа продолговатыми зелеными глазами.

— На главном почтамте от кого письма получаешь? До востребования. Тебя видели.

Анна изумленно приоткрыла пухлые розовые губы и вдруг засмеялась. Засмеялась громко, безбоязненно.

— Так ведь я тебе говорила.

— Ничего ты мне не говорила! — продолжал сердиться Савицкий.

— Да как же... Помнишь, я тебе о своей тезке Анке Мигунец говорила. Что со мной работает... О красивой.

— Ну и что? — менее уверенно сказал майор, что-то припоминая.