генераторами. И именно один из них, вызванный мною, виднелся сейчас на поверхности пантомата, рядом с неприкрытой крышкой входа. Торчавшее из его брюха конусообразное рыльце вытянулось, как это бывает, когда начинают работать прицелы. Жерло смотрело не куда-нибудь, а в самый центр объектива, передававшего изображение на лобовой экран моей кабины.

На этот раз я не почувствовал ничего. Не глядя, рванул рычаги рулей. Я даже не подумал, успею ли. Навел прицелы, как на полигоне. Ударил из сопел. Ускорение выбросило меня из кресла, я стукнулся лбом о рамку экрана, так что на долю секунды потемнело в глазах. Когда я прозрел, пантомат был уже размером со звезду. Черную звезду, если это возможно. Но на увеличенном участке изображения по-прежнему был виден стоявший у входа робот. Он не стрелял. Все еще не стрелял. Значит, я успел.

Расстояние было в самый раз. Я кинул взгляд на оконце прицельника и нажал спуск. Ракету качнуло, но до меня не дошло ни звука. Еще мгновение, и впереди вспыхнуло солнце. Призрачный свет аннигиляции пронзил иллюминатор, прошил экраны, ослепил меня. Последнее, что я запомнил, было море огня, разбегавшееся в пространстве.

Когда я пришел в себя, вокруг стояла тихая, черная ночь пустоты, усеянная звездами. Предмет гордости и опасений ученых, центральная пантоматическая станция номер четыре перестала существовать. 'Деликатная миссия' завершилась.

Я осмотрел экран и стрелки указателей. Корабль все еще летел кормой вперед в сторону Солнца. Я передал управление автопилоту и включил пеленг. «Маскировка» была уже излишней. Правда, с корпуса ракеты срезало все антенны и антирадиационные зеркала, и теперь он походил на свежеподстриженный газон. Я невольно улыбнулся, вспомнив о Норине и других. Будет о чем поговорить. Ну что ж, пусть наберутся терпения.

Если подумать, выбора у меня не было. Все решилось в тот момент, когда я вызвал вооруженного генератором антиматерии робота. После этого оставалось только две возможности: либо я, либо пантомат.

Тахдар работал исправно, на одной пятой мощности. Компьютеры выводили корабль в коридор. Я знал, что на Бруно автоматические усилители сообщают о моем положении в пространстве. Станция примет управление ракетой несколько позже, чем обычно. Но достаточно рано, чтобы считать дело законченным.

— Он передал открытым текстом, — продолжал Норин, — что внутрь проникало инородное тело. Пантомат не спрашивал, как поступать. Просто предупредил, что переходит к действиям, которые считает необходимыми.

Я смотрел на Норина, ничего не понимая.

— Открытым текстом?

Норин улыбался. Улыбался с того момента, как я переступил порог шлюзового отсека. И он, и стоявший рядом Каллен, и даже Грениан.

Причина их хорошего настроения была очевидна. Они победили. Доказали себе и другим, что мертвое должно быть послушным. В тот момент, когда пантомат окрестил человека 'инородным телом', его песенка была спета. Меня охватило раздражение. Открытый текст! Я представил себе заголовки газет с моим именем.

И неожиданно до меня дошло, чем это пахнет.

Причем здесь имя, причем здесь я, он. Есть еще наши лица. Память. А, черт! Не в нас одних дело…

— Об этом потом, — неожиданно сказал Грениан, поднимаясь с кресла и посылая мне короткий взгляд. Если до того я мог сомневаться, знают ли они, то теперь все сомнения отпали.

— Передохни, — посоветовал Норин. — Спешить некуда. Штаб пока остается здесь. Посмотрим, что ты привез.

Да. Конечно. Спешить некуда. Во всяком случае, мне.

— Чего ты от меня ждешь? — спросил через несколько дней Грениан, когда я уселся напротив него в диспетчерской. — Что я похвалю тебя? Не в этом дело, верно? Тогда в чем же? Что-то ведь тебе надо. И почему ты ждешь, пока я скажу что-нибудь такое, что облегчит твое положение? Тогда подскажи, что ты хотел бы услышать. Я никому не передам, — пошутил он, но лицо его оставалось мрачным.

Он был зол. Я тоже. Беседа обещала быть интересной.

Самое скверное позади. Во всяком случае, так заявил Каллен сегодня утром, когда я выходил из лаборатории. Лучшей шутки мне слышать не доводилось.

Я работал с ними. Изо дня в день комментировал записи, что-то рассчитывал, закладывал программы в компыотеры станции, связанные с земными центрами. Десятки раз возвращался к одним и тем же событиям, деталям, долям секунд. Наконец было сказано все. Мы рассчитали варианты нескольких возможных процессов, которые могли произойти в «нервной» сети информационных систем пантомата. Улов был не особо обильный, но ничего большего от нас и не ожидали. Остальное — дело Совета.

Но это еще не все. Вот уже два дня, как станция на Бруно раскалывалась под напором гостей. В нескольких метрах от приемных галерей висели пузатые корпуса транспортных ракет. Тут здорово струхнули. Никто, конечно, не решался заявить, что-де пантомат «продал» сведения внеземной космической расе. Так не думал никто. Но ведь если закинуть сеть в океан, то рано или поздно вытащишь рыбу. Теория вероятности. Короче говоря, было решено построить мощную передающую станцию в районе Трансплутона, точно в том месте, откуда еще три недели назад струилась в Космос переложенная на язык импульсов энциклопедия человечества. Не пантомат — станцию. А Земля пока будет довольствоваться шестеркой оставшихся. Разумеется, их перепрограммируют или даже переконструируют, однако не раньше, чем комиссия Совета закончит работу. После того как будет смонтирован передатчик, управляемый непосредственно с Земли, мы возобновим передачу, прерванную в тот момент, когда излучение главного генератора моей ракеты уперлось в пантомат, превратив определенную массу в энергию. Однако это будет особая передача. Направляемая в космос информация будет иметь познавательный характер. Только познавательный. Честно говоря, меня это как-то не трогало.

Возможно, раньше было бы иначе. Раньше, значит… Да. Теперь я чувствовал себя свободным. Как никто. Мне не надо было ни о чем заботиться. Что касается того, другого… Ну что ж, с этим тоже все было решено.

— Вы предлагаете мне сыграть, — скорее отметил я, чем спросил. — Коли так, договоримся о ставках. Пока что я платил больше.

— Сам? — тут же подхватил Грениан. — Или кто другой?.

— Не вы ли? — проворчал я.

— Не уверен, — проговорил он как бы про себя. — Впрочем, дело не во мне. Ты знаешь об этом не хуже меня.

— Знаю, — ответил я. — Я устроил вам шуточку. Лечу на край света, а тем временем с Земли на Бруно приходит сообщение, что я, к примеру, поймал стокилограммовую щуку. Либо укокошил старушку. Не знаю, что я там в это время делал. И, сказать по правде, мне это без разницы. Но вам-то — нет, — процедил я. — Потому что, когда я отсюда улетал, вы не знали ничего. Никто из вас. Иначе как объяснить, что вы не обмолвились ни словом? Не хотели раздражать меня перед 'деликатной миссией'? А может, я просто был нужен? Только-то и всего?

— Я знал, — спокойно сказал Грениан. — Другие — нет. Но я знал. Ты бы стал говорить на эту тему… тогда?

— Вас не интересует, появилось ли у меня такое желание сейчас? Изменилось положение, верно? Я вас больше не интересую. Так я и предполагал.

— Ты считаешь, это честная игра? — тихо спросил он.

Я немного подумал.

— Хорошо. Договоримся. Мне нечего сказать о том, что я сделал там, внизу. И не думаю, чтобы я нуждался в чьих бы то ни было комментариях. Но, может, есть нечто такое, что я должен сделать сейчас? Что могу сделать, — добавил я, выделив слово «могу». — Пожалуйста. Слушаю. В конце концов, мне же от вас что-то причитается. А?

Грениан закусил нижнюю губу и задумался, уставившись на экран. Казалось, он слушает важное сообщение, по окончании которого должен немедленно принять решение. Потом покачал головой и