— Хорошо, что я ходила на занятия пилатесом, — сказала мама.

Я засмеялась и чмокнула ее в щеку.

— Обещай мне, что ты ничего не расскажешь об этом папе, — сказала она.

— Обещаю — ответила я. — Ну а ты заслуживаешь два наряда от-кутюр.

Досчитав шепотом до трех, мы навалились на тележку и изо всех сил толкнули ее, но тележка не покатилась. Если бы не Большие Парни с пистолетом, я бы возликовала по поводу этого результата, доказывавшего, что я оказалась, говоря буквально, легким весом, более того — девяностовосьмифунтовым (плюс-минус десять фунтов) слабаком. Но сейчас на это не было времени.

— Эти рулоны материи оказались тяжелее, чем я думала, — проворчала я. — Клянусь, никогда больше не куплю белье этой компании.

Я медленно подняла голову и посмотрела в щель между рулонами лайкры и, как мне показалось, когда один из них задел мое лицо, какой-то полиэстеровой смеси.

Ник и злодеи вышли из помещения склада, оба оператора последовали за ними. Дверь с шумом захлопнулась, и минутой позже я услышала звук отъезжающих внедорожников. Мы были свободны. Меня охватило победное чувство и уверенность, что с Ником не может случиться ничего по-настоящему плохого в присутствии двух телевизионных камер. Я припустила в левую часть склада, где притаился Жак.

— Салютон, Луис-Хайнц?! — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно декларативно и вопросительно, отчего приветствие получилось взволнованным и возвышенным. — Эсти сана?

Я почувствовала, как все разом повернули ко мне головы одним синхронным движением. Мама посмотрела на меня озадаченно.

— О, просто я научилась немного говорить на эсперанто, — пожала я плечами. — В Интернете можно найти все.

Когда забрезжил рассвет следующего дня, я сидела за ноутбуком, расшифровывая последнюю часть моего интервью с Луисом-Хайнцем, которое по большей части было переведено Жаком, а иногда по необходимости дополнялось мимикой и жестами. Жак и Луис-Хайнц, тесно прижавшись друг к другу, как горошины в стручке, заснули на кровати… вместе.

Мама давным-давно ретировалась в свою постель, измученная подробным описанием всей рискованной миссии для Лолы, которая, увидев Луиса-Хайнца живым и здоровым, милостиво простила нас за то, что мы оставили ее одну.

Но теперь курсор беспощадно мигал передо мной на экране, в то время как мой лишенный сна мозг подыскивал заглавие для всей этой истории. Глубокое Декольте тут тоже присутствует, поэтому заголовок действительно должен быть интригующим. «Подиум для побега»? Интересная игра слов, но не совсем верная. «Выбитые из колеи»? Давайте посмотрим: группа заговорщиков от нижнего белья; таинственный модельер; информатор, который демонстрирует нижнее белье. Да, тут есть от чего оказаться выбитым из колеи. Конечно, кое-что должно было остаться за кадром, поэтому после долгой внутренней борьбы между долгом, предписывавшим мне обнародовать полную и правдивую версию имевшегося, и отчаянным нежеланием выставить себя в смешном виде, я приняла компромиссное решение. Энергичный герой все же появится, но никакой рекламы его телевизионного реалити-шоу не будет. Конечно, зная Родди, можно догадаться, что он, естественно, уже обладает полной информацией и мои журналистские дебаты будут очень спорными. Он, вероятно, захочет поместить моделей в главном разделе.

Я рассеянно распустила узел, в который перед этим небрежно собрала волосы, надеясь, что это как-то улучшит мой мыслительный процесс. И внезапно зазвонили колокола.

На самом деле это был всего лишь звонок в дверь.

Все еще перебирая пальцами спутанные пряди, я пошла открывать. В ту минуту, когда я увидела Ника, я поняла, что волновалась за него больше, чем думала. Мне хотелось броситься в его объятия, но потом я вспомнила свое решение изображать невозмутимость — хотя бы в течение минуты или двух.

— Вечеринка уже закончилась? — спросила я небрежно.

— Фактически она была прервана полицейскими, — сказал он, глядя на меня с застенчивой улыбкой. — Когда мы прибыли в отель «Костес», эти два болвана устроили такую сцену, что мне даже не пришлось подавать сигнал тревоги. А после того как я сообщил полиции, где нашел их, они тут же сдали своих боссов… Но твоим друзьям все-таки придется прийти и написать заявление.

Я кивнула и улыбнулась с облегчением — из-за Луиса-Хайнца, из-за себя самой и из-за моих ноющих ног. Мне не нужно будет преследовать Бартоломе, раз Шони дала показания в полиции.

Кроме того, передо мной стояла другая, более ценная «добыча».

— Итак, ты действительно должен был там встретиться, гм, со своим гаремом? — спросила я его.

— Ну, я просто знал, что там их обычно можно застать. От них не много сюрпризов, — сказал он и, подняв голову, добавил: — В отличие от тебя.

Я вспыхнула, а он подошел ближе.

— Итак, ты нашла своего мужчину? — спросил он тихо.

Я вконец разволновалась, но откашлялась и приказала себе говорить спокойно.

— Да, я нашла его, — ответила я, словно не заметив подтекста его вопроса, и жестом указала на спящего Луиса-Хайнца. — И я только что закончила статью. Осталось только придумать название.

Он задумался на мгновение.

— Как тебе такой вариант названия: «Ник появился вовремя»? — спросил он с самодовольной улыбкой, подходя еще ближе, пока между нами осталось не больше микрона воздуха.

Это уж было слишком.

— Как насчет того, чтобы поцеловать меня? — улыбнулась я в ответ.

Он так и поступил.

А я вспомнила сцену из фильма «Поймать вора», где фейерверки освещают небо за окном, а Грейс Келли и Кэрри Грант целуются в номере отеля. Этот эпизод справедливо считается образцом киношной тупости, но на самом деле он заставлял меня — человека, который, как предполагалось, должен был справедливо считать это дрянью, — умиляться каждый раз, когда я его видела.

Я медленно подняла веки, моргнула, огляделась вокруг и снова взглянула в искрящиеся глаза Ника.

— Это кто-нибудь снимает?

Через несколько дней — после того как мама вернулась в Техас с целым сундуком историй для своих приятельниц и платьем от Луиса-Хайнца, упакованным со всевозможными предосторожностями, Ник и я одолжили у племянника Жака его «веспу» и отправились на наше первое свидание, в котором не было места камерам.

Таким образом мы улизнули от «компаньонок» Ника.

Ветер развевал и спутывал наши волосы, когда мы в ритме шимми двигались на скутере в транспортном потоке по живописному маршруту, направляясь к садам Тюильри. Наконец недалеко от музея д'Орсэ нам удалось избавиться от операторов на черном внедорожнике.

В новом цвета морской ракушки творении Луиса-Хайнца и питоновых туфлях от Маноло на трехдюймовых каблуках я благоразумно осталась сидеть на скутере, когда Ник слез, чтобы провести его сквозь садовые ворота по грязной, посыпанной гравием тропе, мимо фонтана, где дети запускали игрушечные кораблики. Ник остановился рядом с каменной скамьей, стоявшей под красиво подстриженным деревом, и помог мне слезть с моего сиденья, после чего побежал покупать мне crepes[79] в кафе.

— У них была только клубника с сахарной пудрой, — сказал он, соблазнительно помахивая блином у меня перед носом. — И «Нутелла», — пробормотал он, спустя несколько мгновений.

— Пожалуйста, «Нутеллу», — сказала я нежно. — Я выбираю «Нутеллу».

— Ну, хорошо, — сказал он, — думаю, смогу разрешить тебе откусить от моего.

Он начал смеяться, а я схватила его за талию, отвлекая поцелуем, и выхватила блин с «Нутеллой» из его правой руки. Получив то, что хотела, я отпустила его и радостно откусила от того, что теперь по праву было моим.

— Извини, но чему ты радуешься? Тому, что лишила меня еды? — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более негодующе.