локтем. И — живот спермой измазан. Его, Яромира, спермой…
— О чем ты? — Яромир шутливо подмигнул ему. — Может, у тебя где и правила для обоюдной дрочки записаны?
Тито понял, что над ним издеваются, в черных глазах полыхнул гнев. Но вид у него стал от этого ещё более жалким. Он с отвращением вытер живот, зыркнул ещё раз на Яромира:
— Я тебя сделаю, Волк! — и выскочил за дверь.
— Мечтай! — лениво протянул ему вслед Яромир.
Он улыбался расслабленной, довольной улыбкой. Две победы за один день. И вот эта вторая — особенно важная, теперь Яромир был уверен в своем превосходстве. Конечно, Бешеный ещё поборется, но ему уже не победить — теперь Яромир это знал. «Потому, что я не позволю!»
… Он аж онемел, обнаружив в раздевалке Малыша. Когда успел войти? Тито же только что вылетел… Или Малыш был тут все время, пока… А что — тут темно, мог где-нибудь за шкафчиками сидеть, он любит хорониться от всех… Видел их с Тито?.. А, неважно!
— А я тебя ищу везде, — Яромир покровительственно положил руку ему на плечо. — Ты молодчина, без тебя бы нам не выиграть.
Малыш вывернулся из-под его руки. И глаза прятал. Обиделся? Ну да, нехорошо: правда ведь — без него бы не победили. Синяк, вон, у него на пол-лица, и губы разбиты… «А я, как будто, забыл про него сразу после игры».
— Ладно, извини, что сразу не поблагодарил, надо было сначала Дикаря проведать, ты ж понимаешь…
Никакой реакции. Сопит и смотрит в пол. Может, в чем другом дело?
— Чего такой смурной? Обидел кто?
И тут Малыш вскидывает голову, глаза блестят лихорадочно, кулаки сжимаются… Прям, вот-вот бросится на Яромира.
— Думаешь, я не смогу за себя постоять?! — кричит. — Я не такой слабый, как тебе кажется, Яромир Шоно!
И выбегает за дверь, оставляя своего командира в состоянии, близком к ступору. М-да, вот тебе и тихоня! И, главное, чего взорвался? Странный он иногда бывает…
Однако, выходка Малыша настроение Яромиру отнюдь не испортила. Наоборот, ему пришло в голову, что, когда он станет командиром взвода, надо будет назначить сообразительного Малыша своим помощником.
Именно так. Не «если станет», а «когда станет».
— Я не желаю Вас больше видеть! Никогда!
Вот так. Сказал — как по щекам отхлестал.
Эстэли, кажется, опять собрался плакать… Да, верно, уже слезы по щекам текут. Как же это… раздражает. Но всё уже сказано, осталось просто повернуться и уйти.
И Дани уходит…
Он прячет под непроницаемой надменной маской уязвленное самолюбие. Это крайне неприятно — осознавать, что тебя просто использовали. Как средство, как трамплин для карьерного взлета…
Да-да, это ведь их карьера — продаться подороже, получить место в постели попрестижнее. «Роскошный Центральный Театр или убогий бордель — всё это называется Флорес. Потому, что шлюхи везде шлюхи» — так однажды сказал дед. Его дед… Исен Дин-Хадар… Уж он-то знает им цену…
По большому счету, обманутым себя Дани не считал. Глупо же, в самом деле, верить в поверхностные, сиюминутные чувства богемы, в их театральные речи, наигранные эмоции. Он знал, с кем имеет дело. Разумеется, все Флорес с малолетства мечтают обрести покровителя рангом повыше… Но Дани не подозревал столь тонкого расчета…
Он давал Эстэли защиту и некоторые преимущества положения протеже амира. Сам же наслаждался легким и приятным времяпровождением, восхищением и обожанием, с которым смотрел на него Эстэли. Это была хорошая сделка, и Дани не предполагал, что Эстэли захочет большего. Он казался таким глупеньким… Интересно, восхищение он тоже сыграл?..
… Всю неделю Эстэли вел себя странно. Он всегда шумный, а тут — притих, молчал подолгу, хотя, раньше ни на секунду рот не закрывал. А однажды — поразительная вещь! — сказал, что не может встретиться с Дани, потому что занят. Занят! Чем это коренной обитатель Флорес может быть настолько занят, чтобы отказать во встрече своему покровителю?! Теперь Дани узнал, чем…
Впрочем, он и тогда подумал о сексе. Они ведь с Эстэли до сих пор не были любовниками, и Дани сомневался, что станут. Однако, он видел, что Эстэли желает близости, но никогда не осмелится настаивать… Что ж, Дани решил милостиво позволить ему получать это от других, он ведь слышал, что юноши во Флорес просто жить не могут без секса. Он даже сказал как-то об этом Эстэли, но тот обиделся, начал уверять, что ему никто, кроме Дани, не нужен, если не с Дани, то ни с кем… До сегодняшнего вечера Дани считал эти слова искренними…
… Утро началось не просто великолепно — сказочно. По распоряжению деда Дани получил собственную лабораторию. Весь день они с суфи Гару осматривали и настраивали оборудование, знакомились с сотрудниками. А вечером Дани приехал к Эстэли…
— Это обязательно надо отпраздновать! — тут же защебетало дитя богемы. — Понятия не имею, что за лаборатория и чем ты там будешь заниматься со всеми этими строгими дядьками… Но сейчас ты такой счастливый… счастливый, как никогда… если все эти дурацкие колбочки… или что там у вас… сделали твою улыбку такой сияющей, то — да здравствует лаборатория!
Наверное, вот это, прежде всего, и привлекало Дани в Эстэли: умение настолько безоговорочно, не вникая в подробности, разделить с ним и его радости, и его печали. Рядом с этим шумным легкомысленным существом растворялась тревога, сглаживалась острота огорчений, а радость будто удваивалась. Приезжать сюда из холодного, расчетливого Верхнего Города — как пить согревающий напиток в сырую промозглую погоду.
— … твой любимый горячий напиток, с яблоками и корицей, — суетится Эстэли, расставляя бокалы в форме цветов на тонких стеблях. Себе он наливает вина.
Дани вина не пьет, ему вообще противопоказан алкоголь, это одна из установок его «ф-про». Когда- то, в начале их знакомства, Эстэли засомневался, что такая установка будет действовать, и Дани, ради эксперимента, решил проверить… Ужас! Внутренности словно узлом стянуло… Эстэли тогда так испугался, ему, наверное, было даже хуже, чем самому Дани… Но всё закончилось хорошо, и они оба отнесли этот случай к разряду забавных. «Дани, а правду говорят, что когда-то пристрастие к алкоголю было настоящим бедствием для „белых мантий“? Пьяный врач — такое даже представить невозможно!»
— … у тебя теперь новая игрушка — твоя лаборатория… — вздыхает Эстэли. — Засядешь там и забудешь про меня… А я умру от тоски…
Ох, уж эти его преувеличения!
— Эстэли, от тоски не умирают.
— А я умру! — настырно повторяет Эстэли. Он уже довольно много выпил, щеки раскраснелись. — Точно умру, если ты завтра не пойдешь со мной в новый ювелирный салон… Я там видел такое колечко… С рубином, как раз к твоим сережкам…
— «Белые мантии» не носят украшений на руках. Никаких — ни колец, ни браслетов…
— Уууу… Ну, тогда кулончик… Да, там был кулончик, тоже с рубином… В форме капли… то, что нужно…
Дани слушает, улыбаясь. Мягкое кресло, яблоки и корица, болтовня опьяневшего Эстэли… Это был очень хороший вечер, пока…
Пока не явился посыльный деда по особым поручениям, тот самый посыльный, что утром вручил Дани распоряжение, касающееся лаборатории. Дани сначала подумал, что это к нему, что это какой-то новый приказ Исена Дин-Хадара… Но посыльный, почтительно поклонившись Дани, обратился затем к Эстэли:
— Досточтимый Председатель Амирата велел передать Вам, в знак признательности и особого
