всеми погубленными мертвыми» — мы позволили себе заменить стих В. А. Жуковского, который, как это часто у него бывало, лучше, чем в оригинале.

Уже египетская «солнечная» религия Древнего царства была мифологией идеологизированной, вторичной. То же в еще гораздо большей степени верно, когда отождествляется царственный покойник, а потом всякий покойник с мертвым богом Осирисом; это наложило совершенно особый «загробный» отпечаток на всю египетскую идеологию и культуру, начиная со Среднего царства (после 2000 г. до н. э.) и особенно Нового царства (вторая половина II тысячелетия до н. э.) и позже.

Frankfort H. Kingship and the Gods, с. 156.

Shaffer A. Sumerian Sources of Tablet XII of the Epic of Gilgames. Наиболее жалка судьба бездетного; чем больше сыновей, тем прекраснее существование мертвого: тот, у кого семь сыновей, «как товарищ богов, сидит он в кресле и слушает музыку». Кроме бездетных плохи дела также у «юноши, не срывающего одежд с колен жены своей», и у «девушек, не срывающих одежд с колен супруга своего»: первому суждена веревка (плеть), второй — палка. Павшему в бою отец поддерживает голову и оплакивает его; тот, у кого нет приносящего жертв, ест объедки, выброшенные на улицу, и т. п. (Текст был переведен на аккадский и вошел в XII песнь «Эпоса о Гильгамеше».)

«Прорицание провидицы», 59–64 (СЭ, с. 15).

К этому же корню, возможно, восходит и имя скандинавского первочеловека, из которого был сделан космос, — Ymir; ср. ymis разный; тот и другой, может быть в смысле двуполый (у Тацита германский первобог — Туисто-«Двойной»). Двуполым является, между прочим, и японский первобог.

Вспомним, что даже на высшей точке классовой борьбы рабов против рабовладельцев — в условиях сицилийского и спартаковского восстаний — рабы не создавали собственной идеологической модели общества, а ограничивались восприятием уже существующей модели «наоборот» (с рабами в качестве господствующего класса).

В хурритской космогонии Ану, принадлежа не к древнейшему, а ко второму поколению богов, соответственно должен занимать второе, а не самое отдаленное небо.

Он был покоящимся до ахеменидского периода; до тех пор его храм в г. Уруке, Э-Ана, был фактически посвящен его дочери, деве-воительнице Инане (Иштар). Но около второй половины ахеменидского периода (VI–IV вв. до н. э.) Иштар с ее оргиастическими культами, попытки отменить которые упоминаются уже в «Эпосе об Эрре» (XI в. до н. э.; Cagni L. L?Epopea di Erra. Нота, 1969, IV, 52), была из Э-Аны переведена в другой, новый xpaм Бит-Реш, а культ небесного бога Ану был сделан главным. К тому, видимо, были политические побуждения: как верховный Бог Неба, Ану мог полуофициально отождествляться с верховным богом владевшей тогда Ближним Востоком ахеменидской династии, Ахурамаздой. Так же и евреи, для которых имя их единственного бога, Яхве, было к тому времени табуировано, в официальной переписке с ахеменидскими властями называли его Элах-шемаййа — «Бог небес».

Ср. «…все те, кого мы называем родом асов и кто населяет древний Асгард и соседние страны» (МЭ, с. 19); «Нет на земле дома больше и лучше построенного, [чем Асгард]» (там же, с. 21); «Идавёлль — поле, где прежде был Асгард» (там же, с. 54).

Угаритский громовержец Хадду (он же Хадад, Адад у других семитов) отождествляется с «Господином» (Ba?lu, Ваалом) и выступает как победитель Муту (см. ниже), а также чудовища-Моря (Йамму; соответствует аккадской Тиамат и принадлежит к богам старшего века. См.: Шифман И. Ш. Культура древнего Угарита. М., 1987, с. 59 и сл.). Угаритяне и вообще западные семиты жили в присредиземноморской плодородной и лесистой зоне, между морем на западе мира и горами, а затем сухой степью — на востоке. Мертвым сезоном была летняя засуха.