Алекс надеялся, что с рождением детей они переключат на них все свое внимание. Но этого не произошло. По-видимому, его сестры были наделены редким даром повышенной тревожности и беспокойства за всю родню, без разбора.
Взяв с письменного стола ручку Джерарда, Алекс рассеянно вертел ею. Она была изготовлена из второсортного сырья, жалкой подделки под панцирь китайской грифовой черепахи. Должно быть, ее привезли с острова Маврикий. Мансанто специализировался на продаже именно таких товаров.
Краем глаза Алекс заметил, что Джерард сложил ладони вместе, соединив кончики пальцев. Это был знак того, что сейчас он начнет читать нотации. Алекс откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
— Ты не должен упрекать их. Если бы ты только знал, какие слухи о тебе ходят!
— Могу себе представить.
Джерард пропустил замечание младшего брата мимо ушей.
— Мы каждый день слышим их! — с досадой продолжал он. — Да что там слышим — читаем в газетах! Эта история с певичкой из варьете показалась мне особенно гнусной. Странно, как тебя не привлекли к суду!
История с певичкой? Алекс напряг память и вспомнил, как один из его знакомых в Нью-Йорке поведал ему эту сплетню, сочиненную неизвестными недоброжелателями.
Некоторые слухи, ходившие об Алексе, имели под собой реальную основу, однако большинство из них являлось досужим вымыслом. Алекс и не думал бороться с ними, а, напротив, использовал в своих целях. Дурная репутация помогала ему избегать ответственности и социальных связей, которыми он всегда тяготился. Сочинители сплетен лили воду на его мельницу и не могли бы делать это лучше, даже если бы он им за это приплачивал.
— Я вроде как опозорил бедняжку, да?
— Это наиболее приличное слово, которым можно описать твое поведение! Ты публично унизил ее!
Джерард, как всегда, готов был верить самым гнусным слухам о своем младшем брате. Он сверлил его свирепым взглядом, который наверняка заставлял трепетать оппозиционно настроенных членов палаты лордов. В детстве этот взгляд производил большое впечатление на Алекса. Но затем он научился подавлять в себе робость перед старшим братом и гипнотизировать окружающих таким же властным взглядом, способным припечатывать человека к месту.
В сочетании с очаровательной улыбкой это являлось безотказным оружием, сражавшим женщин наповал. Алекс пользовался этим фирменным взглядом и в деловых переговорах с торговцами и заказчиками. Но на певичку завораживающий взгляд вряд ли подействовал бы. Такого рода женщины предпочитают звонкую монету. Алекс же никогда не покупал людей, деньги требовались ему для приобретения товаров, а не женщин.
— Ты заработаешь аневризму, — сказал Алекс брату, спокойно выдержав его тяжелый взгляд.
Джерард потер лоб.
— Неужели ты думаешь, будто я сотрясаю воздух, веду с тобой все эти разговоры из-за самодовольства?
В кабинете на некоторое время установилась тишина. Джерард ждал ответа, а Алекс задался вопросом: неужели они обречены на бесконечные споры?
— Нет, — наконец промолвил он, — я думаю, ты сотрясаешь воздух из-за упрямства.
Родные прочили Алексу карьеру священнослужителя. Но мир сильно изменился: товарообмен между странами и континентами постоянно увеличивался. Из Америки в Англию везли зерно, континентальная Европа поставляла мясо и шерсть. Транспортировка товаров и торговля приносили большую прибыль. Однако лорд Уэстон был категорически против того, чтобы его сын пачкал руки, занимаясь бизнесом. Семейство Рамзи всеми силами цеплялось за прошлое и не желало замечать изменений, которые происходили вокруг.
Алекс еще в детстве заметил абсурдность подобного подхода к жизни. Его держали в сельской глуши, заявляя, что делают это ради блага самого же Алекса, ради его здоровья. Выйдя из-под опеки родных, он твердо решил больше никогда не замыкаться в четырех стенах, не прятаться от людей и мира.
— Ты можешь называть это как хочешь, — снова заговорил Джерард. — Упрямством, глупостью, но я уверен в одном: богемный образ жизни не доведет тебя до добра. Когда-нибудь ты перейдешь дорогу лихому человеку, и он всадит тебе пулю в лоб. Пойми, твой образ жизни сильно огорчает всех нас.
Алекс потер глаза. В них как будто сыпанули горсть песка.
Сразу после окончания университета в Оксфорде Алекс некоторое время действительно сознательно эпатировал общество, находя особое удовольствие в скандалах и оскорблениях напыщенных ничтожеств. Но это время давно миновало. Если Алекс и учинял теперь скандалы, то делал это по большей части неумышленно.
— История о певичке, которую я якобы унизил, придумана от начала до конца. Я стараюсь хорошо вести себя в публичных местах, Джерри. Скандалы вредят бизнесу.
Джерард фыркнул.
— Да благословит Господь жажду наживы, — проворчал он. — Но даже если большинство слухов о тебе — досужий вымысел, что из того? Правдивы они или нет — по большому счету это не имеет значения. Почву для них создает твой образ жизни. Неудивительно, что о тебе ходит дурная слава. А расплачиваться за это вынуждены все мы!
Алекс кивнул и полез в карман сюртука.
— Ты кивнул, и это все? — возмутился Джерард. — Думаешь, этого достаточно?
Алекс, молча, положил на письменный стол чек. Джерард взглянул на него и нахмурился:
— Что это значит?
— Но тебе же нужны деньги.
— Кто тебе об этом сказал?
Алекс откинулся на спинку кресла и, вытянув вперед свои длинные ноги, скрестил их.
— Ветер нашептал, — ответил он и огляделся вокруг.
Он находился в отъезде семь месяцев, сначала был в Соединенных Штатах, а затем в Перу и Аргентине. За это время его невестка заново обставила кабинет мужа. В углу помещения теперь стоял бюст какого-то античного мыслителя с пустыми глазницами. А одну из стен занимало огромное живописное полотно с изображением какой-то резни: блеск обнаженных мечей, искаженные гримасами ярости и боли лица воинов, кони без седоков с бешено вытаращенными глазами. Судя по стилю, полотно было написано в восемнадцатом веке.
Некоторое время Алекс молча разглядывал его.
— Я купил эту картину на аукционе, — проворчал Джерард. — Я предполагал, что она тебе не понравится.
— Ну почему же? Впечатляющая батальная сцена.
— Не надо, я знаю, что тебе может понравиться, а что — нет.
— То, что мне действительно нравится, ты обычно называешь мазней или детскими каракулями.
Джерард выдавил из себя улыбку:
— Но ты должен признать, Алекс, что современное искусство не требует большого таланта.
Алекс пожал плечами. На его взгляд, современное искусство требовало от зрителя большой силы воображения и не терпело самодовольства и предубежденности. Творчество Гогена вряд ли льстило самолюбию британских империалистов.
— Но я действительно нахожу эту картину очень выразительной, — сказал Алекс. — Особое впечатление на меня производят лужи крови. Ты взял ее по дешевке, надеюсь?
На скулах Джерарда заходили желваки.
— Я вполне могу позволить себе подобную покупку. Но, судя по всему, ты считаешь иначе. Я был бы благодарен, если бы ты назвал имя человека, который распускает слухи о моих финансовых затруднениях.
— Это твои сестры. Но их не в чем винить. Какой еще вывод они могли сделать, узнав о том, что ты продал корнуоллское поместье Ролло Баррингтону?
