Пальцы Гвен лихорадочно вцепились в мягкое сиденье, обитое плюшем.
— Разумеется, я это понимаю.
Она старалась придать голосу налет небрежности, однако ее попытка выглядела довольно жалко.
— Хорошо. Прошу вас, ведите себя со мной как с другом сердца и умерьте свою фантазию. Не надо сочинять басни о Пиратском береге или хотя бы сведите их к минимуму. Чем меньше лжи, тем труднее будет вывести нас на чистую воду.
Гвен кивнула, чувствуя разочарование. Алекс отвел ей очень скромную роль в своей игре. Она надеялась на большее.
— А в чем вы подозреваете Баррингтона? Что хотите выяснить? Вы считаете, будто он хитростью лишил лорда Уэстона родового поместья?
— Не знаю. Если бы я имел хоть какие-то улики, мне было бы легче вести расследование. Но я уверен, что-то не так в этой сделке. Правда, судя по тому, что Баррингтон живет на улице Варенн, денег у него много. Возможно, он целенаправленно скупает земли в Англии, стремясь превратиться в земельного магната, и тогда его не заинтересует предложение, которое я собираюсь ему сделать. Ведь он заботится не о финансовой выгоде, а о расширении своих землевладений. — Алекс усмехнулся. — Действительно, может оказаться, что Баррингтон — своеобразный коллекционер.
— Но если он так богат, то странно, что никто из нас до сих пор ничего не слышал о его семье. Откуда у него взялись большие деньги?
— Да, мне это тоже кажется странным, — согласился Алекс, барабаня пальцами по столу.
Поезд снова тронулся, и Алекс повернулся к окну, за которым проплывала платформа. На ней стояли провожающие, махавшие вслед составу. Их лица напоминали бледные цветы, тянущиеся к небу.
— Как бы то ни было, но у меня есть два дня, чтобы попытаться получить ответы на свои вопросы, — задумчиво проговорил Алекс.
— Скажите, а почему вас так волнует судьба Хеверли-Энд? — осторожно спросила Гвен. — Это, без сомнения, милое поместье, но ведь вы не любите сельскую жизнь. Какая вам разница, продал ваш брат его или нет?
— По существу, никакой, — ответил Алекс. — Дело в том, что мои сестры близко к сердцу приняли известие о продаже родового поместья. И мне не нравится, что брат пошел на этот шаг, ни с кем из нас не посоветовавшись. Поэтому хочу разобраться во всех обстоятельствах этого дела.
Гвен улыбнулась:
— И после этого вы будете утверждать, что вам чуждо такое понятие, как братская любовь?
— О, мои побуждения не столь благородны, Гвен. Улаживать семейные дела — для меня тяжкое бремя. Вы бы знали, с каким трудом мне дается общение со скучным напыщенным братом и вечно жалующимися сестрами. Вместо того чтобы слушать их нытье, я лучше решу проблему, и дело с концом. Они оставят меня в покое на какое-то время, хотя бы до возникновения новых проблем.
«До возникновения новых проблем…» Это был трезвый деловой подход человека, взявшего на себя ответственность за своих близких и не кичившегося этим. Когда возникали трудности, Алекс вступал вдело без колебаний. Он всегда был готов прийти на помощь, пусть даже ему этого и не очень-то хотелось.
Гвен всегда с повышенным интересом и завистью слушала тех, кто говорил о семейных делах. Да, она завидовала семейству Рамзи. Братья и сестры, хотя и ссорились, всегда чувствовали себя одной семьей и поддерживали родственные отношения. Несмотря на то, что Алекс доставлял много огорчений Белинде и Каролине, они с распростертыми объятиями встречали его, когда он приезжал в Англию. Лорд Уэстон вызывал у сестер раздражение, тем не менее, они каждое воскресенье обедали вместе за общим столом, делясь новостями. Алекс, ненавидевший светские визиты, неизменно присоединялся к ним, когда находился в Лондоне.
В семье Гвен все обстояло по-другому. Ее родители намеренно отдалялись от детей, надеясь, что те выбьются в люди и достигнут высот в обществе. Их амбициозность выходила за рамки разумного.
Гвен взглянула на Алекса. Выражение его синих глаз чаще свидетельствовало не о великодушии, а о цинизме его натуры. Потупив взор, она стала разглядывать свои пальцы. О, с каким наслаждением они вцепились бы в надежную руку близкого человека! Гвен тоже хотелось, чтобы к ней приходили на помощь по первому зову. В ее голову неожиданно пришла шальная мысль. Нет, она, конечно, и не думала о браке с Алексом. Боже упаси! Брак можно разрушить, жену — предать. Гвен мечтала о крепких неразрывных узах. О таких, в которых можно было бы задохнуться. Пусть так, Гвен не сопротивлялась бы.
Раньше она полагала, будто свадьба обеспечит ей такой надежный союз. Глядя на Пеннингтона, она видела в нем отца своих будущих детей, четырех или даже шестерых. Их смех наконец-то заполнил бы пустые коридоры огромного дома, построенного ее родителями. Дети не позволили бы Гвен чувствовать себя одинокой.
Погрузившись в размышления, Гвен сжала в руке висевшее у нее на шее кольцо Ричарда, в которое она продела цепочку. Ее взгляд снова устремился на Алекса.
Мечты о союзе с этим человеком были неосуществимы. Но Гвен всем сердцем тянулась к нему.
В любом продолжительном разговоре Алекса и Гвен речь с неизбежностью заходила о Ричарде. Вот и теперь после обеда, когда посуда уже была убрана со стола, они стали делиться воспоминаниями. Припоминая смешные эпизоды, оба хохотали, как дети. И к тому времени, когда стемнело и на усыпанном звездами небе появилась луна, смущение Гвен прошло. Она снова обрела душевный мир и покой. Любовь к Ричарду сблизила их. Гвен перестала стесняться в присутствии Алекса.
Однако ее влечение к Алексу не ослабеваю. Гвен раньше думала, будто оно всегда сопряжено с нервозностью и волнением. Вопреки ее ожиданиям, чем комфортнее она чувствовала себя в обществе Алекса, тем сильнее ее тянуло к нему.
Когда они, наконец, расстались и разошлись по своим купе, Гвен вдруг подумала о том, что, вероятно, спутала одно чувство с другим. Она просто перенесла свою любовь к Ричарду на Алекса.
Сняв корсет марки «Прелестная горничная» — достоинство его состояло в том, что он легко расстегивался без посторонней помощи, — Гвен бросила его на пол и села на единственный стул, который стоял в купе. ««Прелестная горничная», — подумала она, глядя на лежавший у ее ног предмет женского туалета. — Что означает это название?»
Гвен купила корсет во время памятного похода по магазинам, задумав кардинально сменить гардероб. В корсете ее привлекло, прежде всего, название марки. Пожалуй, она из озорства подарит его сестре Алекса. Гвен представила, как Каролина взвизгнет от смеха, увидев этот корсет.
Эта вещица наверняка была по карману горничным, как прелестным, так и не очень. Но сама она была далеко не прелестной. Вряд ли этот корсет надела бы женщина, собирающаяся кого-нибудь обольстить. Владелица мастерской уверяла Гвен, будто у этого изделия масса достоинств. И главные из них — крепкая ткань и дешевизна.
Нахмурившись, Гвен пнула корсет ногой, и он, отлетев, ударился о край кровати. На свете, конечно же, существовали более красивые, возбуждающие мужчин корсеты. И при этом они держали форму груди не хуже этого дешевого, сшитого из крепкой ткани. У Гвен в гардеробе имелись очень миленькие корсеты, подчеркивавшие красоту ее женственных, округлых форм. Надевая их порой у зеркала, она думала, что такое красивое нижнее белье грех прятать от постороннего взгляда. Ей хотелось продемонстрировать их хоть кому-нибудь, чтобы вызвать восхищение.
Однако корсет «Прелестная горничная» был не из их числа. Гвен сердито взглянула на него. Ей не следовало оставлять все свои корсеты в Париже. О чем она думала? Хороший корсет являлся залогом успеха светской леди. Ее учили, что размер затянутой в корсет талии напрямую влияет на перспективы замужества девушки на выданье. В возрасте двадцати четырех лет незамужнюю девицу уже относили к разряду старых дев.
Однако в последнее время во взглядах молодежи многое изменилось. В моду начали, входить более короткие корсеты с пышными кружевами, а большинство современных девушек мечтало выскочить замуж до двадцати двух лет.
Гвен вдруг почувствовала себя совсем старой. Она давно уже не слышала от молодых, только начинающих выезжать в свет девушек разговоров о том, что размер талии как-то соотносится с
