- Разумеется, - другой конечностью сборщик стряхнул с себя Идентификатора, Этим малышам только дай волю, они с него просто не слезут. Арахноид подсадил придатка на структурную нить паутины.

- Веди себя пристойно, кроха.

- А на борту должен находиться Боба Фетт! - Идентификатор более прочих нахлебников внешне напоминал родителя; сейчас он, перебирая лапками, суматошно бегал по шелковистым жгутам. - Сам Боба Фетт!

Нельзя сказать, чтобы восторг нахлебника был вызван визитом знаменитого охотника. Малыш Идентификатор реагировал так на любого посетителя гнезда.

- Это корабль Бобы Фетта!

Куд'ар Муб'ат утомленно вздохнул; пластины хитинового панциря, защищающие от превратностей судьбы раздутый округлый живот, колыхнулись. Сам лично арахноид предпочитал передвигаться неторопливо и даже грациозно, насколько этот термин вообще применим к закованному в броню гиганту. Неумолчное верещание и суета Идентификатора выводили его из себя - время от времени.

Может быть, следует переварить его? И сформировать другого придатка. Потише, поспокойнее. Проблема заключалась не в недостатке биоматериала; Куд'ар Муб'ат всегда мог произвести сколько угодно ткани, необходимой для создания нахлебников. Не было времени. Если быть точным - лишнего времени. На формирование относительно несложного придатка до рабочих размеров требовались сотни единиц времени. А сейчас столько дел, что Куд'ар Муб'ат просто не мог позволить себе остаться без функционирующего Идентификатора.

Может, потом. Сборщик повис на толстой, размером в хороший канат нити. Когда он закончит с Бобой Фет-том. На счету уже столько денег, что можно предоставить самому себе небольшой отпуск. Надо будет поговорить об этом с Бланкавизо.

- Иди и скажи близнецам Докеру и Хвату, - посоветовал арахноид Идентификатору, вместо того чтобы подключиться непосредственно к нейронам паутины. - Скажи им, пусть подготовятся.

Малыш-нахлебник подпрыгнул и быстро-быстро засеменил по темному коридору. Ладно, хоть не будет путаться под лапами. Куд'ар Муб'ат осторожно перемес-' тил Наблюдателя и выставил в обзорную дыру собственные фасеточные глаза, просканировав звезды в поисках любого, пусть даже ничтожного признака своего злейшего врага и делового партнера.

Он давным-давно убедился: сейчас начнется самый поганый этап работы. Лучше, наверное, иметь дело с хаттами. Да, конечно, их жилища (тот же дворец Джаббы на Татуине) - настоящие сточные ямы беспричинной порочности. Каждый раз, когда приходится переступать порог их обиталищ - либо доставляя добычу, либо забирая плату за нее, - охотник чувствовал себя так, будто его обмакивают в канализацию, заполненную отбросами и нечистотами со всей Галактики. Беспечная и бездушная легкость, с какой существо вроде Джаббы и Ксизора распоряжалось своим окружением, раздражала охотника. Зачем убивать, если тебе за это не платят? Трата времени, денег и плоти. Но даже во дворце старого татуинского склизня Боба Фетт сейчас оказался бы с большей охотой, чем в гнезде Куд'ара Муб'ата.

Тем временем узкий и длинный цилиндр, который проворачивался за иллюминатором кабины «Раба-1», медленно увеличивался в размерах. Он не был похож на творение рук (или прочих конечностей) разумного существа, скорее, напоминал естественное образование. Куча обломков и проволоки, обмотанная липкими нитями с маниакальной бережливостью кореллианской крысы-мусорщика. И эта мерзость уже заслоняла половину вида из рубки «Раба-1». Теперь стали видны выпирающие под странными углами из-под белесого слоя узлы агрегатов, части космических кораблей и что-то еще, не поддающееся описанию. Боба Фетт достаточно давно вел дела со сборщиком, чтобы знать, что арахноид не может устоять перед сделкой, какой бы хлам ему ни подсовывали. Большую часть гнезда можно было использовать как музей подержанных кораблей и прочего металлолома, когда-то способного летать.

Охотник недоуменно качнул головой. Даже йавы в их вечной погоне за сломанными машинами и вышедшей в тираж аппаратурой преследуют финансовые цели. Куд'ар Муб'ат просто любил хранить всякий хлам и создавать из него дрейфующий в пространстве дом, скрепляя блоки клейкой нитью из собственного чрева.

Хотя, насколько было известно Фетту, далеко не все тут металлолом. Коечто - самый обычный камуфляж, но несколько раз, когда Фетту доводилось бывать внутри гнезда, он видел там и подлинные сокровища, те, что менее удачливые партнеры сборщика были вынуждены оставить здесь в оплату долгов. Не каждому сотрудничество с Куд'аром Муб'атом приносило прибыль.

На бледной поверхности цилиндра обозначился зеленоватый круг - вход в док. Один из нахлебников (если Фетт правильно помнил, звали его Сигнальщиком) был флюоресцирующим разумным лишайником, свернувшимся в кольцо вокруг створа. Иногда Куд'ар Муб'ат одаривал свое потомство некоторым количеством мозгов. Сигнальщик, например, знал несложные коды связи. Зато тех, кто ждал внутри зеленоватого светящегося кольца, с полным на то основанием можно было назвать безмозглыми. Но они умели почувствовать приближение транспорта, захватить его, словно щупальца трендрианс-кого ловчего цветка, и втянуть внутрь. Боба Фетт чувствовал отвращение к безмозглым придаткам, чья выдерживающая вакуум чешуя напоминала изъеденные ржавчиной доспехи. Охотник уже сказал как-то хозяину гнезда, что если хоть раз после отлета обнаружит на броне «Раба-1» малейшую царапину от щупальцев, то вернется и очень последовательно отделит от паутины нахлебников лучом захвата ближнего действия. Для Куд'ара Муб'ата процесс будет болезненным; каждая часть живой паутины соединена со сборщиком нервными отростками.

Охотник отключил маршевые двигатели, придав «Рабу-1» достаточное ускорение для неторопливого и ровного сближения с гнездом. Внутри светового кольца уже пришли в движение хватательные придатки, пробуждаясь от дремыожидания.

Фетт успел выбраться из дока и шел по коридору, когда раздался пронзительный, режущий ухо голосок: - Ах! Мой дорогой Фетт! Истинное удовольствие снова видеть тебя! Просто ужасно, сколько времени прошло от…

- Брось.

Охотник поднял голову. Прямо над его шлемом с потолка свешивался мобильный голосовой придаток, представляющий собой рудиментарный рот на блестящем шнуре. Похоже, этот нахлебник был новичком; шелковистая ткань его тела была еще белой, незапятнанной грязью, что копилась в гнезде веками.

- Я по делу, не для болтовни.

Чтобы угнаться за Феттом, голосовому придатку пришлось выпустить небольшие коготки и, цепляясь ими за нити, из которых был сплетен потолок, помчаться следом.

- Ах, это действительно мой старый и добрый знакомый! Ты, как прежде, отважен и неукротим, таким я тебя и запомнил, когда ты пришел ко мне в первый раз! А ты помнишь, как это было? Сколь печально долгое время был лишен я возможности познать твою лаконичную и чарующую мудрость…

Боба Фетт не утрудил себя ответом. Даже желания пустить в ход бластер уже не возникало. Охотник пробирался по туннелю, ткань пола прогибалась под его весом. Когда бы ему ни приходилось дотрагиваться затянутой в толстую перчатку рукой до стен, по скользким белесым нитям пробегала рябь, словно от камня, брошенного в озеро, полное фосфоресцирующего планктона Света в коридоре было немного. Из стен выглядывали придатки-светильники, но их усилий было явно недостаточно. Они вспыхивали, когда охотник проходил мимо, и тут же гасли, погружая туннель в темноту. Фетт лениво предположил, что в отсутствие посетителей Куд'ар Муб'ат сидит в кромешной тьме. Арахноиду свет не требовался.

- А вот и ты во всей своей цельности! - на этот раз голос, больше напоминающий раздираемый надвое лист металлической фольги, прозвучал прямо по курсу.

Боба Фетт пригнулся, ныряя под гребень затвердевшей паутины.

- Я знал, что ты вернешься, увенчанный славой, - слова, исходящие из собственного рта Куд'ара Муб'ата, звучали громче и ниже тоном. - И, разумеется, со своей хваленой и неоспоримой пунктуальностью.

Боба Фетт вошел в центральную камеру гнезда; здесь было настолько просторно, что охотник мог выпрямиться в полный рост. И дело было вовсе не в контрасте, хотя пробираться по темным переходам почти что на четвереньках не слишком удобно. Такова была реальность логова и тела Куд'ара Муб'ата, по сути представляющих единое целое. Каждый живет внутри собственных доспехов, философски усмехнулся охотник.