Он повернулся и, зевнув, устремился обратно в дом. Марго последовала за ним, волоча за собой багаж.
— Папа, мама здесь.
Человек, сидевший у окна, встал.
— Я ждал, что ты позвонишь, чтобы мы тебя встретили, — с тревогой произнес он. — Неужели ты ехала в такси всю дорогу от аэропорта Кеннеди!
Марго не обратила на Тоби внимания, она во все глаза глядела на Тео.
— Пожертвовал свои волосы на благотворительность, малыш?
— У меня рак. Спасибо, что так чутко к этому отнеслась.
Тоби с извиняющимся видом улыбнулся и сунул руки в карманы.
— Я вижу, мы присоединились к Чемпионату по Сарказму. — Он наклонился и неловко клюнул Марго в щеку. — Очень рад видеть тебя, Марго.
Она улыбнулась и снова посмотрела на Тео. Ее поразила мысль, что его не по годам развитое остроумие и физическая зрелость происходят оттого, что он слишком быстро повзрослел. И гадала, не она ли тому виной.
Тео все еще стоял в комнате, но было ясно, что ему не терпится чем-то заняться. Тоби взглянул на него.
— А теперь послушайте, молодой человек, — не позднее восьми, ясно?
Тоби бросил на Марго взгляд, который говорил: «Я даю ему небольшое послабление».
— Усек! — отсалютовал Тео. — Пока, папа.
Короткая пауза.
— Мама. — Он улизнул к входной двери.
— Люблю тебя, сын! — крикнул ему вслед Тоби.
— И я тебя.
Дверь захлопнулась.
Как только Тео ушел, неловкость между Марго и Тоби в гостиной стала драматически контрастировать с воссоединением Джеймса, Гайи и меня в столовой. В то время как Марго и Тоби напряженно сидели в противоположных концах комнаты, осторожно, на цыпочках, продвигаясь по безопасным темам беседы, мы с Гайей и Джеймсом торопливо выслушивали накопившиеся у нас новости. После долгого и подробного обсуждения мы в конце концов замолчали, а потом разразились смехом. Они стали моей семьей, и я скучала по ним каждый божий день. Я даже прокляла себя за то, что поощряла Марго переехать так далеко, хотя и видела, что ей и Тоби пойдет на пользу такое расстояние. Внезапно старые боевые раны стали казаться всего лишь крошечными метками на их взаимоотношениях. Они были вежливы друг с другом, рады компании знакомого человека, которого некогда любили.
Больше всего мне хотелось расспросить Джеймса. Гайя рассказала мне о делах Тоби. Из-за моих настойчивых расспросов ревнивой бывшей жены — по большей части о романтических делах… которых, как я с радостью услышала, не было вовсе. Наконец я повернулась к Джеймсу.
— Будь со мной честен, — сказала я. — Я что-нибудь изменила в Тео? Он выглядит хуже, чем тогда, когда уезжала Марго.
Джеймс изучал пол.
— Думаю, если речь идет о таких делах, мы должны оперировать долгосрочными понятиями.
Я повернулась к Гайе.
— Тоби — хороший отец, — сказала она, пожалуй, слишком утешающим тоном. — Он держит этого мальчика под контролем. И Джеймс — самый лучший ангел, которого может пожелать ребенок. — Она шлепнула Джеймса по ноге. — Тео время от времени реагирует на присутствие своего ангела, что очень хорошо. Иногда, когда Джеймс разговаривает с ним во сне, Тео отвечает.
Я изумленно посмотрела на Джеймса.
— Это превосходно! — воскликнула я. — И что он говорит?
Джеймс пожал плечами.
— Песни «Мега дет»,[54] таблицу умножения на двенадцать, иногда реплику из эпизода «Бэтмена»…
Гайя и Джеймс снова начали смеяться. Я тоже рассмеялась, но мысленно пала духом. Никаких признаков того, что хоть что-нибудь из сделанного мной пошло кому-нибудь на пользу, пока не было, и я все еще стояла лицом к лицу с ценой, которую заплачу за свои поступки.
Дела не пошли лучше. Тео пришел домой после полуночи, в рождественское утро проспал допоздна, потом под предлогом того, что оставил у Гарри свою игровую приставку «Сега», ускользнул на весь остаток дня.
Шесть дней спустя, когда Марго пришла пора возвращаться в Сидней, она ухитрилась четырежды побеседовать с Тео, и эти беседы проходили примерно так.
Марго:
— Привет, Тео, я слышала, что послезавтра вечером играют «Никсы», [55] хочешь пойти?
Тео:
— Э-э…
Марго:
— Сын, это переводная картинка или настоящая татуировка?
Тео:
— Мм…
Марго:
— Тео, уже час дня. Твой папа сказал — в восемь. В чем дело?
Тео:
— Не-а.
Марго:
— Пока, Тео. Я пришлю тебе билет, и мы… э-э… поговорим, хорошо?
Молчание.
Гайя и Джеймс обещали мне сделать все, что смогут, чтобы защитить Тео от судьбы, которую я видела. Но, когда Марго вернулась следующим летом, Тео успел пять раз побывать в больнице из-за наркотической зависимости и токсикомании. А еще его арестовали. Ему было всего тринадцать.
Я снова и снова повторяла Марго историю об исправительном учреждении.
— Помнишь, Марго, — говорила я, — помнишь, что я тебе рассказывала в «Риверстоуне»?
А потом перечисляла те ужасы, которые пережил Тео, и часто плакала, а Джеймс подходил и обнимал меня. Однажды он сказал, что почувствовал в крыльях послание, говорящее: все пережитое Тео в конечном итоге сделает его человеком, которым ему суждено стать, и все сложится к его же собственному благу.
Я не могла рассказать Джеймсу в точности, каким в моем видении стал Тео. Грогор наверняка дал мне полную, душераздирающую картину взрослого Тео.
А потом — прорыв.
Я повторяла свою речь в сотый раз, когда Марго внезапно прервала меня на полуслове.
Они с Тео сидели за кухонным столом, очищая яйца и намазывая тосты маслом.
— Знаешь, Тео, — задумчиво начала Марго, — я когда-нибудь рассказывала тебе, что провела восемь лет в сиротском приюте?
— Нет, — нахмурился тот.
— О… — Марго откусила кусок тоста. Тео уставился на нее.
— А почему ты была в приюте?
— Я не совсем уверена. — Марго жевала и думала. — Наверное, мои родители погибли при взрыве бомбы.
— Бомбы?
— Да. Я так думаю. Но не очень-то помню. Я была совсем маленькой. А когда я наконец убежала из приюта, то была не старше, чем ты сейчас.
