волосами цвета кофе со сливками, которые касались его щек, со спокойной силой в глазах. Что-то в нем показалось мне знакомым. Я прищурилась, глядя на него.
— Я тебя знаю?
Он посмотрел на то, что происходит на больничной кровати, и вздрогнул.
— Джеймс, — не отрывая взгляда от Марго, быстро сказал он. — Я — ангел-хранитель Тео.
Марго снова завопила. Она старалась слезть с кровати.
— Держи ее, — велела я Джеймсу. — Я пытаюсь перевернуть Тео.
— Тео? — простонала она.
Я подняла взгляд. Она слышала меня. И что потрясало еще больше: Марго смотрела на меня так, как будто меня видела.
— Сестра, — умоляюще сказала она, потянувшись ко мне, — дайте мне лекарство. Дайте что-нибудь. Я не могу больше терпеть.
Должна сказать, мои глаза стали большими, как блюдца. Прошло больше десяти лет с тех пор, как она в последний раз меня видела. На мгновение я задумалась, какой я ей представляюсь. Потом Марго завопила снова, и я выкинула эти мысли из головы.
— Ребенок идет задом, — спокойно сказала я. — Попробую его перевернуть. Но тебе нужно лежать как можно спокойней. — Я кинула взгляд на дверь. В конце коридора раздавались голоса: возвращались сестра и доктор.
— Как вы можете видеть, что это мальчик? — выдохнула Марго.
Не обратив внимания на вопрос, я положила руку на ее живот. Взглянула на Джеймса, у которого был слегка испуганный вид.
— Иди сюда, — велела я. — Ты же ангел Тео, правильно? (Джеймс кивнул.) Тогда заставь этого малыша перевернуться, чтобы он лежал как полагается.
Джеймс положил руки поверх моих, закрыл глаза, и тотчас же золотой свет потек по телу Марго. Я пыталась поглотить боль, как делала раньше много раз. Зажмурив глаза, я схватила боль, когда ударила следующая схватка, потянула ее, как металлический брус, и дернула к себе. И в точности так же, как Роза вошла в меня, так и металлический брус пропутешествовал до моих крыльев, а потом через них в какую-то другую часть мироздания. Марго вздохнула с облегчением.
Теперь я видела, как младенец, маленький Тео, испуганный и удивленный, начал переворачиваться. Марго снова вопила, схватки обрушивались на нее, как падающие небоскребы. Я придвинулась ближе к ее голове и положила руку ей на сердце.
— Тебе нужно сделать над собой усилие и успокоиться, насколько сможешь, — проговорила я. — Тео нужно, чтобы ты дышала медленно, медленно, медленно!
Она дышала так медленно и глубоко, как только могла, и, именно тогда, когда Джеймс повернул ребенка в правильную позицию, опустив вниз, к холодному входу в мир, появились доктор и медсестра.
— О Небеса! — сказала медсестра, потому что головка ребенка была как раз там, где полагалось.
Сестра подоспела как раз в тот миг, когда Марго сделала последнюю, изумительную потугу, чувствуя, как ребенок целиком выходит из нее головкой вперед.
— Миссис Послусни, — задыхаясь, сказала медсестра, — у вас очень красивый маленький мальчик.
Марго постаралась приподнять голову.
— Тео, — сказала она. — Думаю, его зовут Тео.
Тео Грэм Послусни, все его десять футов, до самой полуночи пролежал у груди Марго, не переставая сосать.
У Марго были проблемы с плацентой, поэтому ее продержали в больнице несколько недель, по ночам отвозя ребенка в детское отделение, чтобы она могла поспать.
Наверное, надо было позволить Джеймсу сделать его работу, пока я наблюдала за Марго, но я не могла удержаться. Я была сражена розовым червячком, хнычущим в пластмассовой кроватке, его жидкими огненно-рыжими волосами, покрытыми шерстяной шапочкой, которую Роза связала несколько месяцев назад. Он был таким голодным, что проводил всю ночь в поисках невидимой груди, но сестры умиротворяли его соской, а я гладила его красивое личико.
В конце концов ко мне подошел Джеймс. Храбрости ему было не занимать.
— Послушай, — сказал он, несколько минут молча постояв рядом со мной у кроватки малыша, — это моя работа — присматривать за Тео. Тебе положено быть с Марго.
Я посмотрела мимо него на Марго, которую видела сквозь задернутые занавески больничной палаты. Та крепко спала.
— Ты думаешь, я за ней не наблюдаю? Я прекрасно ее вижу. Или ты забыл, что я ангел? Мы для того и существуем.
— Может, я должен объяснить свои отношения с Тео… — Он склонил голову к плечу и нахмурился.
— Меня волнует лишь одно: ты должен позаботиться о том, чтобы он не кончил свою жизнь, отбывая срок за убийство.
Краешком глаза я увидела, как Джеймс сделал шаг назад.
«Может, я резковата, — подумала я. — Он, наверное, какой-нибудь дальний родственник Тоби. Дядя или что-нибудь в этом роде. Как бы то ни было, мне не стоило огрызаться».
Но по правде, я хотела, чтобы Тео принадлежал мне одной. У меня имелась возможность, о которой я никогда не думала — и не представляла, что этого захочу, — пережить снова чудо рождения моего первенца. Я чувствовала себя волчицей, рычащей на хищников. Мне хотелось, чтобы Джеймс не вмешивался. Но он, похоже, был слишком предан долгу, чтобы отступить.
Я повернулась к нему лицом.
— Извини, ладно? — Я протянула руки ему навстречу.
Он встретился со мной взглядом и не отвел глаз, но и не ответил. Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга; я все больше погружалась в эхо своих неосторожных слов, Джеймс молча отказывался принять мои извинения. В конце концов, когда Тео начал хныкать, Джеймс встал. Я двинулась, чтобы погладить щечку малыша, но Джеймс опередил меня. Он положил руку на головку Тео, и тот тут же стал засыпать.
— Я не должен тебе нравиться, — пробормотал Джеймс, не встречаясь со мной глазами. — Но я прошу доверять мне.
Я кивнула. Я уже собиралась извиниться снова, но Джеймс отвернулся от меня, и я тихо скользнула обратно к Марго.
Несколько дней спустя Марго появилась дома, в сверкающей чистотой квартире, дополненной свежеокрашенной детской. В этой комнате имелась куча предметов, над которыми она охала и ахала в универмаге «Детский мир». Тоби, далеко опередив свое время, настаивал на том, чтобы его наниматель дал ему как новоиспеченному отцу неделю отпуска. Когда просьбу отклонили, Тоби все равно взял отпуск, и его быстро уволили. Но разве вид новорожденного не наполняет мир надеждой? Безработный, без гроша в кармане, в квартире, где отдавались звучащие отовсюду завывания полицейских сирен, Тоби чувствовал, что его маленькая семья непобедима.
Самое лучшее было еще впереди: он заявил Марго, что на их последние сбережения оплатил Грэму перелет до аэропорта Кеннеди, чтобы тот поглядел на внука.
И тогда, впервые за долгое время, я спела Песнь Душ.
— Позвони папе, — сказала я Марго.
Сначала эта идея, как камень, погрузилась в ее возбуждение и канула в нем.
«Позвонить ему? — подумала она. — Но у меня нет времени… Мне нужно столько всего сделать перед тем, как он сюда доберется…»
Я снова ее подтолкнула, и в конце концов она сдалась.
Я слушала, проливая слезы радости и печали, тот самый телефонный разговор, который из-за меня
