В течение этих двух недель мы ничего не слышали о Люсии. Я попытался еще раз до нее дозвониться, но впустую, ибо Феликс неукоснительно выполнял волю своей хозяйки и не подзывал ее к телефону. Похоже, она и в самом деле вычеркнула нас из своей жизни. Я надеялся, что это всерьез и время лишь усугубит нашу ссору. Психологически я чувствовал себя как человек, которого шантажируют и поэтому он вздрагивает всякий раз, когда звонят в дверь. Мне кажется, именно страх заставлял меня искать контакта с Люси-ей. Человек, даже слабый, скорее предпочитает идти навстречу опасности, чем слишком долго ее страшиться.

Мы с Мов, по правде говоря, вели довольно странную жизнь.

Будто не состоящая в браке чета. Наша любовь становилась все более духовной и все менее физической. До такой степени, что мы даже больше не целовались. Однако продолжали спать в одной кровати, свернувшись в комочек, тесно прижавшись друг к другу, подобно выбившимся из сил беглецам. Прежде чем начались съемки, мы всего три раза съездили в Париж: чтобы подписать мой контракт, на примерку костюмов и на фотопробы.

Я боялся снова браться за работу. До этих пор все прошло удачно, благодаря Люсии, но теперь я должен был рассчитывать только на себя. Мою душу непрестанно терзали слова Мованна: «Именно теперь ОНА была бы вам особенно полезна!»

Наконец день «Д» наступил. Однажды утром Мов отвезла меня в Булонь. Меня встретили как настоящую знаменитость. Многочисленные посвященные мне хвалебные статьи уже начинали создавать из меня легенду. Такова великая загадка или, вернее, великая магия печатного слова.

В съемочном павильоне было много народу. Помимо технической группы и моих партнеров, здесь присутствовал Мованн, дистрибуторы, газетные хроникеры. Каждый пожимал мне руку, расточая комплименты и высказывая слова ободрения. Но вместо того, чтобы приподнять настроение, все эти добрые слова пугали меня, ибо я боялся, что окажусь их недостойным.

— У меня жуткий мандраж. Еще немного, и я сбегу, — сказал я Мов, когда уже был готов и мы остались одни в моей уборной.

Она легонько ткнула меня кулаком.

— Брось шутить, Морис.

— Господи, да я не шучу! Разве по мне не видно?

Наверное, это было заметно, несмотря на мой грим, но Мов не придавала моему страху значения.

— Ну и что с того? Это естественно. Как только дадут команду «Мотор!», и все пройдет, ты сам прекрасно знаешь!

У меня возникло ужасающее чувство одиночества. Со мной вместе осталась лишь моя тоска, терзающая мне утробу своей когтистой лапой.

В дверь уборной постучал второй ассистент. Я знал этого рыжего близорукого парня в очках. Он участвовал в съемках того фильма, когда я познакомился с Люсией.

— Съемка начинается, мосье Теллан.

— Я иду!

Мов пошла со мной. Она вела меня как преданная супруга. В руках у нее было полотенце, предназначенное для того, чтобы утирать мне пот, а перед тем, как покинуть комнату, она показала мне бутылку «Уильям Лоусон'с».

— Выпьешь глоток перед началом…

Анри-Жорж был человек точный и любил порядок. Он всегда тщательно подготавливал все сцены, чтобы не терять времени даром.

Когда я появился, свет был отрегулирован и направлен на моего дублера. Все места были отмечены мелом на полу. В работе с Анри-Жоржем, как с хорошим портным, дополнительных примерок не требовалось.

В этой сцене я, одетый в пижаму, нахожусь у себя в комнате. Появляется сосед, чтобы сообщить мне, что казнь моего отца состоится завтра. Он не знает, как лучше мне об этом сказать. В конце концов, почувствовав недоброе, я выхватываю у него из кармана газету.

Анри-Жорж объяснил мне как играть в первом эпизоде. Я лежу в кровати на животе, повернув голову на подушке так, чтобы видеть дверь. Слышится стук, я кричу «войдите», и появляется сосед. Какое-то время я лежу, не шевелясь, затем по его расстроенной физиономии мне становится ясно, что что-то произошло. Я медленно приподнимаюсь в постели на коленях. Спрашиваю, не отводя от соседа глаз: «Что случилось?» Он не отвечает и тяжело опускается на стул. Тогда я спрыгиваю с кровати, подхожу к окну и раздвигаю занавески.

— Вы хорошо поняли?

— Да, господин Анри-Жорж.

— Примо: погруженный в задумчивость и неожиданно потревоженный человек. Секундо: чуем — что-то не так. Терцио: боимся, но не решаемся спросить… Ладно, все на местах?

Я незаметно большим пальцем правой руки перекрестил грудь. Мов заметила и знаком дала понять, что всем сердцем со мной. Никогда еще она не казалась мне настолько хрупкой и беззащитной. Она была мне плохо видна — ее загораживали ноги оператора — и представлялась такой ужасно маленькой, будто я смотрел на нее в перевернутый бинокль.

Я принял позу. Прожектор светил мне прямо в лицо. Сквозь этот пылающий костер я почти не различал дверь, откуда должен был появиться сосед.

«Внимание! Мотор! Начали!»

«Лошади», кадр 26, дубль первый…

Сухой стук хлопушки.

Голос Анри-Жоржа звучал так, будто он давал команду дрессированной собаке прыгать через бумажное кольцо.

Я застыл в неподвижности с полузакрытыми глазами посреди этого ада. Послышалось «тук-тук» в дверь. Я чуточку подождал и бросил приглушенное «Да!»… Сосед вошел. Его играл Франсуа Матье из «Комеди Франсез»… Странный актер. К сожалению, он не умеет выделяться, но какой мастер! Он играет каждую букву своего текста.

«Привет»…

Я смотрел как он приближается. У меня начало жечь глаза… Я привстал в кровати на коленях..

— Стоп!

Случилось то, чего я опасался с самого начала эпизода. Я знал, что роковое слово будет произнесено, и для меня это окажется катастрофой. Мне хотелось еще перед съемками предупредить режиссера, сказать ему: «Плохо ли, хорошо ли, но не прерывайте первую сцену, позвольте мне обрести уверенность в себе… Ведь я всего лишь робкий мальчишка, которого легко спугнуть, а не самоуверенная „кинозвезда“.

Он кинулся ко мне, уже исполненный нетерпения с искривленным от злости ртом.

— Нет! Нет!

— В чем дело? — пролепетал я.

— Да в том, что вы становитесь на колени так, будто собираетесь влезть на девицу! Я же вам объяснил: вы погружены в размышления, вам мешают, вы опасаетесь какой-нибудь пакости, вы обеспокоены… Это уже преследуемое страхом существо приподнимается в постели, спугнутый хищник, понятно?

— Да, хорошо.

— Начали снова… Готовы?

Восемь раз подряд безуспешно начинали снова. Я практически и не пытался играть. В голове туманилось. Из памяти навсегда улетучились все советы и указания Анри-Жоржа. Я забыл, кто есть мой персонаж! Я вообще не знал, почему он находится здесь и зачем в это дело ввязался Франсуа Матье…

На восьмом дубле Анри-Жорж больше не кричал. Он был бледен и безучастен, с черными неподвижными пуговками глаз.

— Идите к себе в уборную, Теллан, я сейчас к вам зайду…

Целиком во власти охватившей меня паники я забыл про Мов и потому сильно удивился, увидев ее;