Петр приводит перечень христианских добродетелей, в которых мы должны возрастать. Подобного рода перечни были широко распространены в то время, и несколько таких списков приводится в Новом Завете (Рим. 5:3–5; 2 Кор. 6:4–10; Гал. 5:22,23; Кол. 3:12–14; 1 Тим. 4:12; 6:11; 2 Тим. 2:22; 3:10)[53]. И снова Петр использует слова, общеупотребительные для его культурного окружения, но придает им сугубо христианское звучание, начиная с веры и кончая любовью. В рамках этого перечня он приводит ряд христианских черт, которые очень хорошо знакомы его читателям. Трудно найти какой–то особый смысл в том, что эти добродетели перечислены именно в таком порядке. Попытки логически обосновать эту последовательность делаются часто, однако они не слишком убедительны. Одно можно сказать четко: этот выбор далеко не случаен. Каждая добродетель изобличает заблуждения лжеучителей, встречавшихся читателям Петра. Вероятно, правильнее было бы размышлять не о логичности построения этой «лестницы» добродетелей, но о том, что Петр здесь приводит всестороннее описание христианского характера. Ни одна из христианских добродетелей в этом ряду логически не зависит от другой, так что мы не можем сказать: «Ты не должен ожидать от меня терпения, поскольку я еще не достиг воздержания». Просто Петр хотел сказать, что у христианина, лишенного терпения, отсутствует существенный элемент христианского характера.

Вера — точка отсчета для христианина, стремящегося уподобиться Господу, в Которого он верит, а это автоматически ведет к стремлению уподобиться добродетели или благости Христовой (ст. 3, одно и то же греческое слово). Очевидно, мысли о благости и тогда уже занимали умы нехристиан. Что делает человека благостным или добродетельным? Петр дает ответ скорее практический, чем философский: идеальная личность — Иисус Христос, а христиане могут стать выдающимися личностями, подражая Ему. Поскольку Его благости была явлена в Его делах, наша вера явит себя другим людям в нашей активной благости, в добродетелях.

Лжеучителя не верят в это, поскольку они возвращаются «назад от преданной им святой заповеди» (2:21). Они не избегают «скверн мира», но «запутываются в них» (2:20). «Они много говорят о вере, но не проявляют в своей жизни практического благочестия, которое должно быть неотъемлемой частью христианского ученичества»[54]. Если христиане должны проявлять подлинную благость, которая вызывает восхищение даже у нехристиан, то нас не удивляет, что явная безнравственность новых учителей подвергает истину поношению (2:2). Часто нехристиан серьезно отталкивает тот факт, что общепризнанные христианские лидеры придерживаются в жизни норм, неприемлемых даже для нехристиан.

Точнее, знание (gnosis): Петр уже не говорит об epignosis из ст. 2 и 3. Он убирает приставку epi, то есть речь идет об информации, знании об Иисусе Христе и о том, что Ему благоугодно. Это род знаний, которые получают путем чтения, размышления и обсуждения христианских истин. Если мы хотим возрастать в Христовой благодати, мы должны испытывать жажду знаний и желание получать все больше знаний о Христе (ср.: Еф. 5:17; Флп. 1:9; Евр. 5:14). Известный шотландский проповедник XIX в. Джон Браун, чьи комментарии касаются только этой главы, писал, что это знание означает «умение отличить не только истинное отложного, но и верное от неверного: что подобает и что не подобает, что полезно и что вредно»[55]. Лжеучителя, разумеется, утверждали, что обладают новыми знаниями, способными даровать «свободу» (2:19), но Петр говорит, что за всем этим стоят лишь «льстивые слова» и «надутое пустословие» (2:3,18). Они могут казаться очень умными и респектабельными: ведь никто не говорит, что христиане непременно интеллектуалы, а те, кто преподает ложное учение, идиоты. Петр, впрочем, считает, что наиболее слабые в интеллектуальном отношении христиане обладают знанием, а наиболее интеллектуально одаренные еретики «злословят то, чего не понимают» (2:12).

Если мы знаем взгляд Бога на нас и наш мир, то можем жить в согласии с этим знанием. Джон Браун писал, что «христианин не считает, что богатство, честь и преимущества этого мира не имеют никакой ценности. Но он видит, что этим вещам ни в коем случае нельзя придавать такого значения, какое придают им служители маммоны… Знания, которые получил верующий, показывают ему, что на жизненные блага и процветание нужно смотреть с определенной долей тревоги»[56]. Это коренным образом отличается от того, о чем говорят лжеучителя, не считающие себя обязанными контролировать свои поступки или повиноваться Иисусу Христу. Вместо этого они отвергают «искупившего их Господа» (2:1) и без зазрения совести поступают «по собственным своим похотям» (3:3).

Как воздержание представляет собой умеренность в отношении к земным благам, так и терпение есть стойкость, готовность выдержать испытания в трудные времена ввиду предстоящих лучших времен. Христианин, следовательно, должен сохранять терпение, даже если выстоять в обществе, враждебном Богу, чрезвычайно трудно. Христианин верит, что «знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения» (2:9). Причина, по которой нужно сохранять терпение, состоит в том, что история завершается Вторым пришествием Христа, а потому Петр дает христианам совет: «Потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире» (3:14). Терпение означает стойкость, умение выдержать до конца. Лжеучителя, которые перестали верить в то, что Бог вмешивается в дела этого мира, лишь насмехаются, иронизируют по этому поводу: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Наиболее опасны, по мнению Петра, не трудные времена, невзгоды и испытания, которых христиане могут не выдержать, но коварные уловки тех, кто уже не верит, что есть какое–либо основание вести себя по–христиански, в согласии с Библией, поскольку Второе пришествие Христа откладывается. В одном они, конечно, совершенно правы. Христианство без Второго пришествия — это бессмыслица.

Слово благочестие уже встречалось в ст. 3 как общеупотребительный термин —