Но Спартак был мертв, и я попросил Курия рассказать мне о его последнем сражении.
— В ущельях Бруттия, недалеко от Петелии, — начал Курий, — мы обратили в бегство легионы под предводительством легата Гая Фуска Салинатора.
Это была наша первая победа за несколько недель. Она была похожа на те, что мы одерживали в начале войны на склонах Везувия, в долинах Кампании и Лукании.
Центурионы обратились в бегство, завидев нас.
Мы убили ликторов, захватили знамена, штандарты, фасции.
Рабы опьянели от радости. Они переходили от одного тела к другому, раздевали их, размахивали шлемами, мечами, дротиками, доспехами и копьями.
Рылись в сумках, с жадностью пили вино, ели пшеничные лепешки и сушеную рыбу.
Они хотели преследовать римлян и стали роптать, отходить от Спартака, а некоторые, узнав, что он ранил одного из них и позволил центурионам унести легата, грозили ему кулаками.
Но, когда Спартак приближался к ним, они опускали головы и продолжали его слушаться.
Я наблюдал за Спартаком. Он говорил с ними с безразличием, которого я никогда раньше не замечал за ним. Он объяснял, что другие легионы Красса готовятся к нападению. Нужно избежать атаки, спрятаться в лесах. Легионам вряд ли удастся заставить нас выйти оттуда. И когда-нибудь мы сможем отправиться на Сицилию.
Они стали кричать, что не согласны.
Они только что одержали победу. Они пили и гуляли. Говорили, что не хотят бежать, а хотят вернуться во фруктовые сады, в поместья Кампании, жить грабежом и разбоем.
Один из них крикнул:
— Здесь все легионы республики и даже Фракии. Рим остался без защиты! Рим голый! Рабы и нищие поднимут мятеж и примкнут к нам, как только мы подойдем к городским стенам. И мы войдем в Рим, братья!
Они не слышали Спартака, который призывал их не идти на север, к Лукании, Кампании и Риму. Легионы будут преследовать их по пятам и уничтожат. Им никогда не удастся взять Рим. Он отказался от этого замысла даже тогда, раньше, когда в его армии было гораздо больше людей.
Другой раб крикнул:
— Ты уже предаешь нас, Спартак!
Я стоял перед ним. Он сказал:
— Спасай свою жизнь, Курий, брось их. Боги лишают их разума.
Он протянул мне мешок, наполненный золотыми монетами.
— Ступай в Регий. Купи корабль и выйди в море. Может, свободным людям не остается ничего иного, как быть пиратами.
— А ты? Они больше не повинуются тебе, Спартак. Они знают, что ты спас жизнь легату. Они убьют тебя.
— Я с ними, — только и ответил он.
А я, Курий, был с ним.
Тогда мы пошли в Луканию. Мы больше не были людьми, мы были стадом, которое шло по полям, резало скот, сжигало виллы, валило фруктовые деревья, обворовывало и убивало всех, кто не был рабом или кто, будучи рабом, отказывался присоединиться к стаду.
Так мы дошли до берегов Силара, бурной реки в провинции Лукания.
Было тепло. Леса невысоких дубов и оливковых деревьев покрывали склоны гор, возвышавшихся над долиной.
Спартак снова попытался выставить караульных. Легионы могут напасть в любой момент. Нужно разбить лагерь на склонах горы Альбурно. Там можно будет прятаться в дубовом лесу или пещерах и кормиться дичью.
Они снова обвинили Спартака в измене.
Он пытается, кричали они, не дать им сразиться с легионами и пойти на Рим. Он не хотел, чтобы они убили легата. Он не хочет, чтобы они завладели столицей.
Но Рим был как женщина. Он ждал, соблазнительно раздвинув ноги. Осталось только завоевать его и проникнуть в него.
Вот что они говорили, о чем мечтали.
Однажды утром мы услышали барабанную дробь, а затем увидели черную линию легионов на горизонте.
И люди, вместо того чтобы послушать Спартака, взвыли от радости, потрясая оружием. Теперь у них были хорошие римские мечи, шлемы, копья. Они пойдут, говорили они, и обратят римлян в бегство. Убьют легатов, преторов, консулов. Оставят в живых несколько сотен пленных и поведут в Рим, где заставят сражаться на арене и покажут эти игры городским рабам.
Спартак попытался помешать им.
Он встал перед ними, раскинув руки. Но разве можно было сдержать такой поток?
Стадо бросилось вперед.
Боги ослепили их.
Спартак вернулся ко мне.
— Иди к лесу, Курий, спасай свою жизнь! — сказал он мне.
Потом подошел к коню и резким ударом меча рассек ему шею, заявив, что в случае победы его воины заберут хороших коней у римлян, а в случае поражения он не будет нуждаться и в своем.
Кровь животного брызнула на нас.
— Мне больше не нужен конь, — сказал он. — Боги заберут меня.
Я последовал за ним.
Он шел к побоищу, завязавшемуся на берегах Силара.
Внезапно он бросился бежать, подняв меч и крича:
— Защищайся, Красс!
Я увидел впереди римлянина в золоченых скульптурных латах, окруженного центурионами, ликторами и знаменосцами.
Но Спартаку никогда не удалось бы приблизиться к проконсулу.
Он убил многих солдат, а также двух центурионов, сопровождавших Красса, которые бросились на него.
Потом я увидел, как он упал на колени. Должно быть, дротик или стрела попали в ему в бедро.
Никто, даже бог, не мог бы спасти его от смерти.
Я начал медленно отступать.
Я видел, как Спартак сражался, стоя на коленях, один в гуще нападавших, которые вдруг расступились, подняв окровавленные мечи.
Я бежал до склонов горы Альбурно.
Я углубился в лес из невысоких дубов и оливковых деревьев, добрался до самой вершины.
Я видел равнину, покрытую мертвыми телами. Воды Силара медленно уносили сотни тел.
Тех, кому не посчастливилось умереть в бою, римляне связали и гнали как скот, подгоняя ударами бичей.
Сейчас, когда война Спартака была окончена, они снова стали скотом.
Курий долго молчал, а потом поднялся:
— Иаир, — сказал он, — пусть люди помнят, что мы были свободными. Побежденными, но свободными.
